Пушкарёва переулка стоял высокий худой старик в светло-серой шляпе и летнем костюме того же цвета, пытаясь концом трости загнать под сточную решётку в асфальте остатки битого кирпича.
«А вот и старик Шкловский», – автоматически пронеслось у Ивана в голове.
– Молодой человек, жива ли зала?
– Какая зала? Вы кто?
– На чашку чая не желаете ли пригласить? Ужасно устал с дороги!
– Да, я сейчас спущусь, там подъезд заперт изнутри…
– Не стоит беспокоиться! Я справлюсь!
Старик чуть приподнял шляпу и, цокая тростью, пересёк мостовую по направлению к подъезду. Незнакомец показался на пороге залы прежде, чем Иван успел как следует натянуть брюки.
– Но ведь я запирал подъезд вчера вечером? – удивился молодой человек.
– Вероятно, вчера вечером он и был хорошенько закрыт, а вот сегодня – вход свободен, – улыбнулся пожилой мужчина, широко раскрывая руки навстречу Ивану. – Да-а, вот она, легендарная зала… Цела, родная… Ну-с, Стоецкий Фома Лукич, ныне пенсионер, проживаю в Одинцово, здесь сегодня – по вызову. А Вы, молодой человек, кто будете?
– Иван, архитектор…
– Архитектор? Тогда ваш выбор этого помещения мне предельно ясен: вам нужен простор для работы, воздух! Угадал? Или дежурными обмерами занимаетесь?
– Нет, я занимаюсь макетами… И мне нужна… история. А почему Вы сказали «по вызову»?
– Вы же не будете против, если я присяду?
– Да, вон на балконе кресло… Не очень правда чистое, но давайте я вам свитер свой брошу.
– Благодарствую. Обожаю плетёную мебель! Это же настоящее голицынское кресло, не слышали? Оно служило сто лет и ещё столько же прослужит, гарантирую!
Кресло тихонько скрипнуло под стариком. Иван примостился на высоком балконном пороге.
Было воскресенье, день, когда все переулки между Сретенкой и Трубной улицей замирают: ни машин, ни пешеходов, все конторы закрыты, магазины отсутствуют совершенно, немногочисленное местное население сидит по домам, а гости столицы в эти переулки традиционно не суются. Кучка детишек из старых коммуналок возится в грязной песочнице; где-то кудахчут куры, пара домохозяек без возраста развешивает во дворе штопаные простыни… Если бы не запах выхлопных газов с Садового кольца, вполне можно было бы допустить, что это начало выходного дня в каком-нибудь Дмитрове или Серпухове, но никак не в самом сердце столицы, где до Кремля двадцать минут быстрого шага.
Качнувшись в кресле несколько раз, старик указал своей тростью на верхние окна высокого старого дома в соседнем переулке.
– Это доходный дом Стоецкого Луки Григорьевича, моего отца. Вёл он свою торговлю блестяще до 1917 года, как Вы понимаете. Купец первой гильдии, торговля тканями. Фабрику он имел в Подольске. Знаете Подольск? Ну, конечно, знаете. А магазины были в Москве в нескольких местах…
