нку и показывал силуэты заспанных после зимы питерских домов на фоне просветлевшего апрельского неба. В прошлую ночь резко потеплело. Сгущался туман.
Было около шести вечера, воскресенье. Я не мог больше усидеть на месте и через несколько минут уже стоял во дворе своего дома на Тележной улице. Туман был необычным. Местами он стоял плотной стеной, а где-то висел легкой дымкой, но, так или иначе, город медленно таял в его мутном растворе, теряя очертания.
Еще прохладный, но уже наполненный запахами свежий воздух проникал в грудь и наполнял душу чувством легкости и спокойствия. Пройдя мимо нескольких невысоких голых деревьев и старой детской площадки, я нырнул в темноту арки и вышел из двора. Свернув на Херсонскую улицу, я быстро оказался на Невском у 115-го дома.
Мне навстречу проплывали фигуры прохожих. Иногда я оборачивался им вслед. Казалось, что их контуры просто распадаются где-то там, за моей спиной, в бледной текстуре, что они существуют только, пока я вижу их, проходящих мимо.
Двигаясь по Невскому в сторону Площади восстания по правой стороне, я размышлял о том, как сделать маршрут своей прогулки по знакомым местам занятней. Идти через людную вокзальную площадь не хотелось совсем.
Уже через пару минут я дошел до 128-го дома по Невскому и заметил открытую дверь подъезда. Прожив в этом районе пять лет, я ни разу ее не замечал. Из двери доносилась грустная песня на испанском.
Место вокруг обычно было довольно шумным: пешеходные переходы, вечная вялотекущая пробка, суетливые маневры прохожих на узких тротуарах и рассыпанные в изобилии торговые заведения с нелепыми вывесками и бегущими строками на витринах.
Сегодня было иначе. Да, все те же люди, все те же лавки, только все двигалось и дышало медленней, чем обычно. Я списал это на вечер воскресенья и зашел в открытую дверь.
За дверью тянулся зеленый коридор с низким потолком. Это был не вход в подъезд, а сквозной пятнадцатиметровый проход во двор.
Двор оказался очень длинным. Очень. Противоположной его стороны не было видно. Я шагнул в мякоть тумана и стал продвигаться вперед.
У одной из дверей двое мужчин в рабочей одежде играли в нарды, расположившись на старых низких стульях. У служебного входа ресторана на ступеньках курил молодой парень – судя по его внешности и выцветшей тюбетейке, выходец с ближнего востока.
Справа горели яркие огни какой-то вывески. Подойдя ближе, я не поверил глазам: массивная деревянная дверь, кованые фонари, шикарные окна с рамами из темного дерева и вывеска над дверью: «Иранский лифтер» крупным шрифтом, ниже буквами поменьше –«Коктейль-бар». Вывеска горела мягким желтым светом, который как бы отгонял туман. От этого сразу захотелось оказаться внутри. Наверху, на высоте шестого этажа, на доме была квадратная башенка, также украшенная желтыми фонарями. Под каждым ее окном висели изящные подставки для горшков с цветами. Подумалось: «Везет кому-то». Я бы тоже не отказался жить в такой вот башне в центре города.
Я посмотрел в противоположный конец двора. Отсюда, с середины, он был вполне различим. Двор тянулся сквозь весь квартал. Не понимаю, как мог раньше здесь не бывать…
Можно было пойти дальше до конца двора и выйти насквозь через арку на 2-ю Советскую, но любопытство взяло вверх.
Дверь еле поддалась. Зал был небольшой, но потрясающе изысканный, отделанный деревом. Диваны и стулья с темно-бордовой обивкой, полукруглая стойка с резными узорами у стены слева, шикарная люстра. Над барной стойкой висел странный бордовый балдахин, как над кроватью в средневековом замке. Обстановка бара не была дешевой стилизацией. В каждом предмете чувствовалось, насколько владелец вложился в это место. Вот только зачем здесь…
За дальней от меня частью стойки сидела полноватая женщина средних лет в широком светлом платье с поясом. Выглядело платье довольно просто. По лицу женщины было видно, что она не высыпается. Ее светлые тонкие волосы секлись на концах. Справа от нее на высоком стуле сидел сутулый мужчина в коричневом пиджаке и черных брюках. Его голову украшали жидкие остатки былой шевелюры, а лицо – очки в массивной оправе.
За стойкой стоял бармен – среднего роста мужчина крепкого телосложения и небольшой окладистой бородой, в бордовой клетчатой жилетке, крахмально-белой рубашке и бабочке. Классика. Лишь кинув на него взгляд, я вспомнил рисунок мужской фигуры из учебника по биологии, настолько бармен был средним по всем параметрам. Он что-то напряженно вычитывал в меню, но когда звякнул колокольчик над входной дверью, тотчас отложил папку в сторону и перевел на меня внимательный взгляд.
Его серые, как казалось, умные глаза выражали недоумение и даже легкий испуг.
– Добрый вечер! – произнес он с улыбкой. Взгляд его оставался немного грустными и растерянными. – Вы на мероприятие?
– Здравствуйте! Собственно, нет. Просто никогда не замечал,
