какие песни ты знаешь?
Казачка тут же и спела, и сплясала. А я стояла рядом бледной худой тенью, никому не интересная и не нужная. Опять резким хлыстом полоснуло одиночество и неприкаянность. Подступили слезы, я опустила голову еще ниже и окончательно замкнулась.
Склянкин, однако, собеседование прошел успешно, и его, а также многих моих подруг зачислили в «Казахстан 1». Только меня и не взяли. Сначала я ужасно расстроилась. «Ни денег не получу, ни с Лёней не буду вместе. Опять одна. Одна». Одиночество пугало куда больше, чем потеря потенциальной тысячи рублей. Но потом я сказала себе: «Ладно, ерунда! Только полтора месяца. Ничего страшного!» Места еще были в обслуживающем секторе, и я записалась в торговый, чтобы хоть немного заработать.
С теми студентами, которые оставались работать на фестивале, политическая пропаганда проводилась особенно тщательно. Сначала с нами беседовали комсорги8, Потом по одному вызывали в первый отдел – так назывался отдел госбезопасности, имеющийся в каждой организации, где снова была беседа. Затем мы подписывали кучу бумаг, категорически запрещающих водить в гости иностранцев, ни из социалистических, ни, боже упаси, из капиталистических стран. Кагэбешники явно сделали выводы после проведения аналогичного фестиваля в 1957 году. Тогда в СССР через девять месяцев после его окончания родилось множество детей с темным цветом кожи. Поэтому даже просто вступать в случайный разговор на улице было настоятельно не рекомендовано. Нас запугали, что возможны провокации или даже попытки вербовки. Я подписала бумагу о том, что в случае, если ко мне обратится на улице иностранец с любым вопросом, обязуюсь сразу прибежать в первый отдел 9 и письменно отчитаться о содержании беседы: о чем мы говорили, как, с кем, как долго и почему?
Однако, хотя я и проработала на Кутузовском проспекте в магазине «Русский сувенир» полтора месяца, иностранцев видела лишь издалека. За прилавок нас не пускали, мы были на подхвате. На улицах за всё время ни один гость фестиваля мне не повстречался. Обычных людей настолько оградили от потенциально опасного «влияния Запада», что знакомства были практически невозможны.
Накаченная госбезопасностью и уверенная, что ко мне начнут приставать, и я должна буду писать отчеты, я и сама с опасением выглядывала иностранцев в толпе, но никого не видела. А потом начала понимать, что хоть и нахожусь в Москве, но фестивальные мероприятия проходят на отдельных площадках, все передвижения строго ограничены, и никого я так и не увижу.
Но один контакт все-таки был. Когда я стояла у входа в наш отдел, пропуская понемногу покупателей, на меня налетела потная женщина с круглыми глазами и начала что-то быстро говорить. Я плохо знала английский и впала в ужас от ответственности перед КГБ. Что им написать, если ничего не понимаю? Иностранка, наконец, прервала сбивчивый монолог и с отчаянием выдохнула:
– Туалет!
С общественными
Комсорг – руководитель первичной комсомольской организации или комсомольской группы.
Первый отдел – режимно-секретное подразделение, где хранилась информация о сотрудниках предприятия, в специальных анкетах отмечалась информация о политических взглядах, поездках за границу, допуске к документам, имеющим гриф «для служебного пользования», «секретно» и выше.
