зимой, и летом.
Сам трухлявенький такой,
Не за что схватиться,
Но, похоже, с головой!
Коль сумел пробиться.
Жрёть, вражина, всё подряд,
Старцев привечает,
Что в народе, говорят,
Имидж поднимает.
Тут угроза трону есть… –
Зашептал Тимоха, -
Надо бы его привесть –
Потрясти немного.
В ём деньжат под самый рот,
Мясо, хлеб и яйца.
Тут и средства на ремонт
И фуршет с китайцем…
Здесь прервёмся налегке, обойдём охрану,
Разомнёмся при ходьбе и зайдём к Степану.
Он с супружницей-красой,
Отдыхает под вербой:
Набирается ума
От своей Дашутки.
Рядом пруд, лягушек тьма,
Тина, грязь и утки.
Видом Стенька простоват,
С конопатым носом,
Шеей малость худоват,
Задержался в росте.
Но морщинкой меж бровей,
Ямкой в подбородке,
Блеском мартовских очей
Не одной молодке
Сердце томью изводил,
Смутны думы наводил.
А ещё среди ресниц
Спряталась хитринка,
А в походке и в делах -
Бойкая живинка.
Вот на этом разномастье
И составил Даше счастье…
Она светится очами,
Водит стройными плечами
И разумно наставляет,
Свово скромного телка:
– Нам пока что не хватает
К туалетам кофейка.
Надоть рядом с нужником
Сгородить кофейный дом.
Для народа развлеченье,
Нам – доход и уваженье!
Только Стёпа закумекал,
Как петух прокукарекал,
И предстала перед дельцом
Рота царских удальцов!
Прокричав, что он стервец,
Заломили Стеньке руки
Да и тащат во дворец.
Даша – в горестной разлуке…
Пока Стеньку доставляли, Царь не тратил время зря и всеобщей пользы для: перемолвился с Мамашкой, помахал в разминке шашкой. Выпил кофе, съел картошки, вызвал челядь на разнос! Отдохнул совсем немножко. А потом, утёрши нос, отчитал министров: Пулю – по военной, тайной части, Рельса – транспорт и запчасти, и садовника Зозулю. Лишь Тимоха в размышленье всё катается в волненье… Подустав от суеты, царь направился соснуть, но… явились удальцы – Стеньку под руки ведуть!
И пришлось царю слукавить,
Сесть на трон и в позе “браво”
Начать парня наставлять:
– Ты же это, помнишь мать?
Ты… тово мне! Не того… –
С речью чтой-то у него.
Видя,
