и отлично, – сказал Комаров. – Садитесь, Лев Маркович.
Хинский сел, снял фуражку и вытер загорелый лоб.
– Фу! Устал чертовски! Солнце палит невозможно… А на самом солнцепеке, на лужке, – со смехом обратился он к Комарову, – какой-то чудак-старичок уселся и бреется. Зеркало шатается на пеньке, никак не держится, он его и так и сяк поправляет, устанавливает, а оно все валится. Старик ругается, отплевывается, лицо все в мыле… Мы со старшиной минут пять стояли, наблюдали с дороги, помирали со смеху. Кто это, товарищ старший лейтенант?
– А! – рассмеялся Никитин. – Это дедушка, пастух соседнего совхоза. Между прочим, человек образованный, правда по-старинному. Знает французский язык и постоянно пользуется нашей библиотекой. Он здесь каждый день бреется, как только загонит скот от жары в лес. Большой чудак, строгий старик. Держит себя очень респектабельно и выражается всегда высоким штилем.
Комаров и Хинский смеялись.
– Вероятно, большой чудак этот ваш пастух.
– Ну, ладно! Шут с ним, с этим чудаком, – заметил Комаров. – Давайте, товарищ Никитин, кончать. Сегодня нам с лейтенантом дальше ехать надо…
– Как же с Карданом? – спросил начальник заставы.
– Вот именно о Кардане-то и речь… – ответил Комаров. – Вы когда намерены отправить его в район?
– Сегодня, товарищ майор. В семнадцать часов, со всей партией.
– Так… Вот что, товарищ Никитин: пройдите сейчас с лейтенантом Хинским по коридору мимо комнаты Кардана, скажите лейтенанту громко, по-русски, что этот задержанный подозрителен и что сегодня в двадцать два часа вы его отдельно от партии отправите в район. Когда вернетесь сюда, продолжим знакомство с остальными нарушителями.
– Слушаю, товарищ майор.
Старший лейтенант и Хинский вышли. Комаров включил по телевизору комнату Кардана.
Кардан продолжал читать, но уже лежа на койке лицом к Комарову.
Комаров не отрывая глаз следил за ним.
Книга, очевидно, очень заинтересовала Кардана. Страницы равномерно и быстро переворачивались одна за другой. Прошло несколько минут. Вдруг брови дрогнули, глаза, расширившись, неподвижно остановились на какой-то строке, смуглое лицо Кардана стало медленно сереть. Он отложил книгу и закрыл глаза.
Солнце заливало комнату жарким светом.
Кардан открыл глаза, лениво повернул голову, посмотрел на окно, на поднятую кверху штору, словно борясь с желанием опустить ее. Потом медленно встал, потянулся, потрогал с болезненной гримасой кожу над губой. Взял зеркальце и, став спиной к окну, в ливень горячего солнечного света, опять начал вглядываться в отражение своего лица, пощупывая кожу на подбородке, гримасничая, поворачивая и наклоняя зеркало во все стороны. Наконец положил его на стол, прошелся несколько раз по комнате.
Вдруг солнечный зайчик сверкнул откуда-то в окно комнаты Кардана, стрельнул Комарову в глаза. Скользнул на
