сумку мне по особому заказу шили, – прибавил с гордостью, – Видишь, как крепко прошиты края – бумага не мнётся. Она, может, и не понадобится, но, на всякий случай. Дощечки с писалом не забудь.
Бумага была дорога и её берегли. Черновые записи делали на дощечках, покрытых воском. Или того проще: коптили сажей и натирали бараньим жиром. Когда водишь писалом получаются чёрные буквы. Совсем как на бумаге.
Во дворе уже было многолюдство и суматоха. Ворота открыты настежь, целый отряд стражников на конях. У крыльца эмирский скакун.
– Наделают теперь переполоха, – не одобрил Злат, – И разговоров ненужных.
К ним уже спешил конюх, ведя в поводу пару старых, но ещё крепких меринов. Вослед им тоскливо глядели печальные водовозы, сидевшие на земле в дальнем углу двора под надзором двух стражников.
Усадьба Урук-Тимура была на самой окраине Сарая. Как и говорил Злат, за высоченным забором. Крепкие ворота с калиткой, мощёный кирпичом двор. За домом и сбоку от него целая куча разных построек. Был и сад, уходящий под склон, в котором виднелись опечаленные ивы. Кивнув на них, наиб заметил:
– Там, видно пруд или арык.
Он ещё по дороге расписывал своему спутнику, какой большой человек этот ханский сокольничий. На пиру сидит не то третьим, не то четвёртым от самого Узбека. Вроде как и сам золотого Чингизова рода, только не от Джучи, а какого-то другого сына. Потому, хоть и прав на престол в нашем улусе не имеет, но почёт ему немалый. Кроме начальника ханской охоты, имеет звание эмира и темника, а на шапке носит три пера.
А ещё, старый хрыч, взял недавно ещё одну молодую жену и она, слышно, переругалась со старыми. И самим мужем вертит, как хочет. Не удивительно, если её и убили. Одно непонятно. Урук-Тимур сейчас со всей семьёй, чады и домочадцы, прохлаждается в кубанской степи. Почему жена и дочь здесь?
Молодой шакирд в роскошном дворе совсем оробел. Полно всадников, ярких дорогих халатов, на порог ступить страшно – лежит ковёр в табун лошадей ценой. Однако, как выяснилось, в дом не входят – ждут Злата. Приказ самого эмира.
Даже, когда тот со своим спутником молча вошёл в дом, никто не тронулся с места.
Бедный Илгизар только порадовался, что ничего не ел. Зрелище было не для развлечения. Молодая женщина в луже крови с перерезанным горлом. Разбросанные вещи.
– Умелые люди работали – сразу в горло ударили, чтобы не закричала. Не удивительно, что никто ничего не слышал.
Седобородый старик, бывший у убитой в ключниках, бесстрастным голосом рассказывал:
– Госпожа вчера поужинала рано, пост она не держала. Спать легла до захода солнца. Утром мы её не беспокоим, ждём, когда проснётся – она часто долго спит. Потом уже странным это стало казаться, вчера, вроде рано легла. А когда уже переполох начался, выяснилось, что и молодая госпожа пропала.
– Ценности у хозяйки были?
– Муж
