она ходила в областную филармонию на танцы и боролась за внимание дрыгающихся мужчин.
К управлению коляской Светлицкий привык почти сразу, осталась только неуверенность на большой дороге.
Машин на трассе Р-120 было немного, будний день очистил путь от выходных шашлычников, оставив только редкую газель – из её выхлопной трубы точно кто-то медленно и мучительно умирал. Матвею было так душно и жарко, что лоб покраснел и покрылся испариной. Загорать он привык, но жариться на солнце до степени полной готовности ещё не приходилось.
Зато вечно радостной бабуле было хорошо: она не унималась. Вертелась, тыкала своим пальчиком в плечо водителя, изображала свист птиц… А ещё эти постоянные разговоры, истории из прошлого, вагон и маленькая тележка тем: «а раньше было лучше», относящихся буквально ко всему! Даже воздух, по её мнению, изменился и утратил своё качество.
– Конечно! Вы же едете по трассе! Тут выхлопные газы, вот взять этого… Эй! – крикнул Матвей вперёд, почти поравнявшись с затормозившим газельщиком, что сильно сбавил скорость, – Чего плетётесь?! Даже мы вас скоро обгон…
С переднего сиденья на пацана зыркнул плотный мужик, как говорят, самых упитанных лет: чернобровый, заросший и измотанный постоянными разъездами, он стиснул челюсть и выпятился плечом.
– Доброго пути, – пропищал Светлицкий и пропустил доставщика: «Самых вкусных джемов и варенья», как гласила надпись на авто. Водитель подбавил газу, как злобная каракатица выпустил свои дымовые чернила и с характерным рёвом подбитого льва умчался вперёд.
– Пронесло… – выдохнул Светлицкий и тут же подскочил, уловив чей-то пронзительный скулёж. Наткнулись на живую кочку?
Коляску занесло немного вбок, но автоматические тормоза сработали великолепно: Нина Петровна покачала головой и утверждала, что видела кровь.
Духовно перекрестившись, Матвей обернулся и пошёл проверить, на кого наехал. Полоска из чего-то красного тянулась от места столкновения… В его груди всё замерло. Скрюченный чёрно-белый комок с серым отливом пушился и кряхтел.
– Это небольшой барсук! Ты сбил барсука! – женщина махала своей сумочкой, порицая опасную езду мальчика, – Если он дохлый, то добру пропадать нельзя. Возьми его шкурку мне на перчатки.
– Бабуля! – возмутился Матвей, – Он жив, кажется…
Тут же барсук раскорячился и зашипел, угрожающе пятясь боком на подходившего человека. Его пасть и лапы были не в крови, а в соке красной смородины. Когтистыми лапками он держал веточки с плодами и был явно недоволен, что его обед прервали.
Резким выпадом зверь набросился на ногу Матвея, тот еле успел отскочить. Со страху погибнуть от лесного бешенства, парень хотел было пнуть мохнатого, но промахнулся, и барсук оскалился, готовый сражаться до самого конца.
– Вот так! Давай, Матюша, дай-ка ему по хребтине! Каков наглец!
Уворачиваясь от новой атаки, Матвей
