не разделяя восторга Джонни. – Пожалуй мне уже пора. Dixi et animam salvavi. Не смею злоупотреблять вашим гостеприимством.
Русалка задохнулась от гнева. Раздувшись в несколько раз, она медленно поползла к червям. Через несколько мгновений поляну огласил радостный вопль: «Четверняшки!».
– Ну что ж, – разделавшись с червями, русалка задумчиво посмотрела на Тима. – Может быть, Джонни в чём-то прав. Но, – палец с грязным ногтем важно уперся в небо, – у тебя явно есть кое-что лишнее, – палец изменил направление, указывая на расцарапанные коленки мальчика. – Я думаю, что две мясистые ножки вполне могут скрасить вечер и мне, и этим господам.
Тим, заворожённо следивший за пальцем, поднял глаза на русалку. Она улыбнулась, обнажив ряд острых треугольных зубов, повела рукой, указывая на замерших в напряжении червей, и медленно подалась вперёд.
Тим сам не понял, как ноги понесли его в сторону. Он мчался среди деревьев, петляя, как заяц, и волоча за собой длинную, испуганно трепещущую тень – это его душа стремилась и не могла уйти в пятки: так быстро Тим бежал. Вслед неслись затухающие рыдания:
– Клянусь, я не имела в виду ничего такого! Меня превратно поняли! Я так одинока! Как можно поговорить по душам с теми, у кого даже нет души?
Остановился Тим только тогда, когда голос русалки остался далеко позади, а рёбра распирало от быстрого бега. Очень хотелось пить. Но солнце поднялось высоко, и среди звенящей зелёной тишины не было слышно ни стука капель, ни журчания ручейка. Только в волосах что-то неприятно шевелилось и жужжало. Запустив пальцы в грязные свалявшиеся пряди, Тим ухватил что-то небольшое и с крыльями и теперь изумлённо разглядывал. Незнакомец имел чёрное туловище, прозрачные крылья и зелёную голову с длинным хоботком, из которого доносился звенящий шёпот. Тим поднёс то, что поймал, прямо к уху и едва не выронил с испугу, потому что услышал слова:
– Это не мёд, – разочарованно трубил незнакомец. – Далеко не мёд.
Тотчас в районе затылка раздались возмущённые вопли.
– Поддерживаю. Совсем не мёд, – прозвенел тенор где-то у виска.
– Потому что это дерьмо, – удручённо произнёс низкий баритон. – Почему так трудно признать очевидное?
– Фу, mon chéri! Я много раз просить тебя говорить parla france. Мы же совсем забыть france и не сможем после вернуться на наш малый родина. Неужели ты хотеть попасть к любителям rostbif? Это уму не постигать!
– Прости, цветок моей навозной кучи, – виновато поправился баритон. – Я хотеть сказать merde, чистой воды merde, моя дорогая.
– Это невыносимо, – завопил еще кто-то у затылка. – Может, вы наконец заткнётесь и разрешите уложить детей?!
– Уа!
– Заткните своих личинок! И сами заткнитесь! Я отсыпаюсь после ночной смены! – на темечке кто-то свирепо загудел низким басом.
– А навозникам здесь вообще не место! – где-то у шеи недовольно проскрипел сварливый меццо-сопрано. – Ищи себе другую навозную кучу!
– Ты меня ещё учить будешь:
