будто собираясь с мыслями. Беглые мысли, кажется, более не подвластны ему, и загнать их назад в голову дряхлому старику было уже не под силу.
– Может быть, я заблуждаюсь, – продолжал он вкрадчиво. – Но мне показалось, будто вы сейчас очень неспокойны, погружены в мутные воды размышлений, а заботы ваши связаны с необходимостью обменивать продукты вашего ума на деньги.
– Боюсь показаться невежливым, – вмешался я, – но это описание подходит буквально каждому. Сейчас все мы пролетарии интеллектуального труда. Но я далек от хипповских мантр о расширении сознания и ментальном освобождении.
Я был слегка раздражен его банальными обобщениями, проговариваемыми с интонацией миссионера.
– Я рад, что вы познали смысл жизни, – сказал я с горчинкой сарказма в голосе. – И, возможно, нашли лазейку, через которую вырвались из капиталистический сансары. Спасибо, но я не могу принять от вас эти советы, так как с трудом представляю себе как можно свести концы с концами и платить по счетам, имея ваш образ мысли.
– Конечно же, вы, безусловно, правы, – виновато забубни Корнелий, опустив глаза. – Я мыслил точно так же! И ни в коем случае не прошу вас слепо верить в то, что говорю. Я далек от религиозности и еще дальше от сектантства. В моих намерениях не было высокомерно учить вас жизни. Нет, многие вещи просто невозможно объяснить… Их можно лишь познать на собственном опыте.
В его морщинах читалось напряжение. Кажется, Корнелий пытался подобрать предельно точную формулировку.
– Я не прошу вас верить мне на слово, – заговорил он тихо, почти шепотом. – Вот, возьмите эту книгу, прочтите ее дважды. И, возможно, вы почерпнете из нее нечто, что поможет вам изменить вашу жизнь.
– Что это за книга? – брезгливо спросил я.
Мне совершенно не хотелось брать в руки чужой, засаленный хлам.
– Это гримуар, – проговорил он торжественно и в то же время настороженно, будто открывал мне опасную тайну. – Оккультные тексты, успешно ускользнувшие от вездесущего ока Священной Инквизиции. Это не просто книга, это игра, она потребует от вас определенных усилий, но чем глубже вы в нее погрузитесь, тем больше начнет изменяться окружающая вас реальность. Перемены будут знаком того, что вы верно ее понимаете и играете по правилам. Эта книга больше, чем сама реальность! Реальность вторична, эти записи – первичны.
Корнелий засмеялся и закивал как заведенный. Он походил на одержимого.
– Я думаю, мне эти тексты больше не понадобиться, – отрезал он. – Пришло время передать их дальше. И, мне кажется, вы самый подходящий кандидат на владение ими.
Он протянул мне книгу в мятой обложке из черной кожи. Я не задумываясь повиновался и взял ее в руки. Сейчас мне кажется, что Корнелий вынудил меня сделать это. Своими интонациями, словами, паузами, взглядами, архитектурой морщин – он мастерски выстроил общение таким образом, чтобы предопределить мое поведение. Он знал, что я отвечу, как буду возражать, но также и знал,
