с кофе в мусорное ведро и отвернулась.
– Раз крутишься на телевидении, уже почувствовала себя звездой? Ты ведь знаешь, какой позор тебя ожидает! – крикнула Мунхи напоследок.
Девушка сжала кулаки и закусила губу. Она до сих пор не понимала, почему ей снова нужно приходить на свою старую работу и выслушивать подобное от враждебно настроенных коллег.
Гынён вышла с террасы с пунцовым лицом. Она торопливо шагала по коридору, когда ее окликнул продюсер, выходящий из переговорной:
– Гынён, мы начинаем. Все тебя ждут.
– Неважно. Я не иду, – холодно ответила та и прошла мимо.
Продюсер так округлил глаза, что казалось, будто они сейчас вылезут из орбит.
– Боже, Гынён!
Крик продюсера Хана ударил в затылок девушки, но она не собиралась оглядываться. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел ее слезы или красное от поднявшегося давления лицо.
Подойдя к лифту, Гынён торопливо нажала на кнопку. Ей становилось все тяжелее подавлять подступающие слезы. Она следила за тем, как лифт все ближе подъезжает, но, не выдержав, решила спуститься по лестнице. Казалось, антифанатка вот-вот задохнется, если продолжит просто стоять там. Недавно Худжуна избили, и ему наверняка было очень больно. Но теперь ей тоже больно, хотя никто ее и пальцем не тронул.
Гынён поспешила вниз по лестнице, вытирая подступающие слезы. В то же время Джихян последовал за ней и схватил за руку.
– Что случилось? – спросил Джихян в растерянности.
– Я знала, что тут мне будет некомфортно, но не думала…
– Должно быть, продюсер рассчитывал на это.
Гынён холодно перебила Джихяна:
– Вероятно, все ожидали чего-то захватывающего, а у меня ощущение, что я вишу вниз головой на американских горках. Я не могу ни о чем думать, так как кровь кипит и я задыхаюсь. Но все вокруг лишь смеются надо мной.
В конце концов слезы, которые она так пыталась сдержать, хлынули ручьем.
Немного подумав, Джихян вздохнул, обнял Гынён и проговорил:
– Я все понимаю, мне очень жаль. И это все, что я могу сказать.
Гынён, плакавшая в объятиях Джихяна, поспешно вытерла слезы.
– Почему вам жаль? Вы ничего не сделали и ни в чем не виноваты.
Плакать и утешаться в стенах компании, где она перенесла столько страданий, было невыносимо. Гынён ужасно стыдилась своего положения, однако постаралась успокоиться.
– Не учи других, пока не научишься сам. И тогда все получится, – появившись из запасного выхода, многозначительно произнес Худжун. – Ужасная компания. Но что же теперь сделаешь? Уверен, ты не получала тут того, чего заслуживаешь. Так почему ты так жалеешь об увольнении?
Гынён почувствовала горечь от его слов. Словно по ее груди полоснули лезвием. Девушка обиженно уставилась на мужчину.
– Посмотри на это с другой стороны. Ты что, обиделась? – Худжун внимательно взглянул на нее.
