не заигралась, соплячка?! – психанул мужик, поднимаясь и нависая надо мной.
– А ты проверь! – ответила я, прижимая острие к его яйцам.
Мужик сглотнул и стал пятиться к выходу. Злые черные глаза смотрели с ненавистью, но он не стал проверять серьезность моих намерений и пулей вылетел за дверь.
– Совсем ополоумела! Ты что творишь?! – закричала мать.
Швырнув нож в раковину, я схватила ее за шиворот халата и вздернула со стула, зашипев в лицо:
– Если ты еще хоть раз приведешь какого-нибудь ублюдка в дом, где живет мой брат, я тебя на ремни порву, поняла?!
Швырнув ее на стул, схватила мусорное ведро и одним махом сгребла туда все помои со стола. Водку вылила в раковину и кинула в мать кухонной тряпкой.
– Убери за собой и свари Ваньке суп! И чтобы спать его уложила со сказкой на ночь!
Уже на выходе обернулась и посмотрела в ее ошарашенное лицо. Мать прижала руки к груди и выпучила на меня серые глаза, что постепенно начали трезветь.
– Я вернусь, мама, и проверю. И тебе очень не понравится мое настроение, если Ванька будет голодный и грустный.
***
Звук старта, и я выжимаю сцепление срываясь с места. Рёв местной публики, дома, бары, фонари, трасса – всё сливается в единый поток, отрезая меня от мыслей и даря долгожданную свободу. Кровь кипит в венах, адреналин разливается под кожей, глаза лихорадочно блестят, и я мчусь, не видя ничего вокруг и, наконец, свободно дышу. Только так, только в такие моменты. Когда я не чувствую скорости – лёгкие ссыхаются, а сердце затапливает боль. Забвение – истинная и самая дорогая цена, что не заменят никакие призовые.
Но это была ложь. Никакого забвения не наступало. Взор застилали зелёные глаза и рыжие волосы. В ушах гремел не шум колодок, не рёв шин, а его голос.
Здравствуй, Светлячок, я скучала…
Ранее
Сидя у фонтана, я подставляла лицо свежему ветерку и лучам солнца. Подол сиреневого сарафана то и дело пытался взмыть вверх, но учебник по античной архитектуре, лежащий на коленях, не давал оголиться моим бедрам.
– Васильева! – окликает знакомый голос.
Я распахиваю глаза и замираю при виде своего огненноволосого чуда. Сердце трепещет в груди, коленки тихо дрожат, но губы все равно расползаются в улыбке, стоит Роме легко коснуться моей щеки и заправить выбившийся локон за ухо.
– Детка, я же просил надеть брюки, или ты забыла о моем сюрпризе? – по-доброму ворчит он, обнимая мою ладонь и ведя в сторону университетской стоянки.
Начало второго курса. Еще по-летнему греет солнце, в аудиториях не продохнуть, а он мне про брюки…
– Не хмурься, птенчик, ты меня поймешь, когда увидишь этого красавца!
Чем ближе мы подходим, тем сильнее перехватывает дыхание, а ноги становятся ватными. Я сразу же замечаю
