хочешь? – и, привстав на заднюю пару лапок, словно сурикат, потер перед собой передними.
Возможность говорить вернулась. Орать, кстати, тоже, чем я незамедлительно воспользовалась.
Таракан недовольно пошевелил усами после того, как звуковая волна иссякла.
– И почему мне всегда достается роль парламентера? – сам себе пробурчал таракашка. А потом, обращаясь уже ко мне, добавил: – Еще раз спрашиваю: жить хочешь?
– Дддаа, – выдавила из себя. Насколько бы нереальной ни была ситуация, близко знакомиться со льдом и асфальтом мне все же не хотелось. Как и превращаться в отбивную.
– Тогда у меня к тебе есть деловое предложение: ты помогаешь мне уладить одно дельце в другом мире, а я возвращаю тебя в этот. В эту же самую точку.
– И какая мне от этого выгода – разобьюсь же? – подытожила я.
– За это можешь не волноваться. Смягчу падение, отделаешься сломанной рукой или ногой. Окружающие посчитают это чудом, а ты будешь рассказывать, что вся жизнь пронеслась перед глазами.
В этот момент я поняла, не важно, соглашусь я или нет, клиентом доктора мне быть. Эскулап нацепит на меня ярлык обязательно, вот только кто это будет: патологоанатом или психиатр? Мозгоправ был как-то привлекательнее (все-таки говорящий таракан – пусть и шиза, но с ней жить проще, чем с пробитым черепом), и я решилась.
– Хорошо, я согласна. Только сразу предупреди, что от меня требуется. Некоторые вещи я физически выполнить не смогу.
Тут я не лгала. На шпагат, например, садиться не умею, базу Пентагона тоже не взломаю.
– Да от тебя особо ничего и не требуется, пару часов поизображаешь дочь придворного алхимика и вернешься сюда, долетать остаток пути. – Таракашка зашевелил усами, описал круг на моей груди, а потом по шее забежал на лицо. Его усы начали щекотать мне ноздри.
Меня не стошнило лишь по одной причине – двигаться не могла.
– Ну, раз ты согласна… – протянуло насекомое, а потом патетично прогнусавило: – Прентуриармус эолирмис.
Тело окутало сияние. В мозгу не к месту возникла мысль: «А каков спектр его свечения? Без радиоактивных волн, надеюсь?» Постепенно свет становился все ярче, настолько нестерпимый, что вызывал физическую боль, от которой я и отключилась.
Пришла в себя, лежа на чем-то твердом, жестком и холодном. Булыжная мостовая? По ощущениям так оно и было.
– Как похожа! Просто отражение в зеркале, вылитая Кесси… – Незнакомый мужской голос с характерными старческими нотками. Вроде и нет в нем явного брюзжания, визгливых интонаций, а слушаешь и понимаешь – не молодой, совсем не молодой человек говорит.
– Я старался, хозяин. – А это, судя по всему, мой недавний членистоногий знакомый.
– Старался он. А почему тогда девица без сознания?
– Переход был осуществлен с ее согласия. Если бы не согласилась, портал бы ее вообще сжег.
