В эти дни носят чёрное. Просто Фаск плюнул и не стал заставлять. Но если мы поедем в чёрном, он примет это как должное.
Я приоткрыла дверь, убедилась, что никого нет. Мама юркнула в коридор и побежала к себе. Я вышла через несколько минут. У нас обязательно получится. Всевышний смилостивится над нами. В нашей стране многобожие. Всего четыре бога и главный – Райну. В ночь молитв поклоняются сразу всем.
***
Мы приехали в центр города. Отец высадил нас на огромной стоянке. В богатых семьях у мужчины была машина. Для перевозки семей брали автобус в аренду.
Все домочадцы встали у автобуса. Отец оглядел нас придирчиво. У женщины ни один пальчик торчать не должен из-под накидки. Это же касалось ног. Платье слегка волочилось по земле и приходилось двигаться аккуратно, чтобы не упасть. Нам с мамой повезло. Наши чёрные наряды отец принял как должное. Я заметила, что в других группах людей есть такие же чёрные женщины.
– Как обычно, мужчины идут в храм, а вы снаружи. Помните, я слежу за вами неусыпно. В воротах и калитке стоит считыватель. Как только кто-то пересечёт его, мне будет сигнал на браслет, – отец не уставал повторять свою речь каждый год, но в этот раз он добавил. – Тебя это особенно касается, Дарина. Попытаешься сбежать – я с тебя шкуру живьём спущу. Мне за тебя слишком много заплатили. Не думал, что ты такой ценной окажешься.
Отец подошёл и потрепал меня по щеке, прямо через ткань накидки. Унизительный жест, который означает, что я должна спустить штаны супруга и отсосать. Мама мне вчера всё рассказала об интимной жизни, на всякий случай. Я надеюсь, что этот случай не наступит.
Отец направился к храму, семья двинулась за ним. Как обычно, мужчины впереди, а женщины сзади. Мы с мамой специально пристроились в числе последних. Когда зашли на территорию, увидели много народа. Одни стояли, другие сидели на коленях. Мужчины прошли дальше. Мы остались.
Через несколько минут зазвучал призыв: «Помолимся четырём богам нашим о благополучии нашем». Так повторяли не один раз. Люди в это время рассаживались на колени прямо на бетоне. Я знала, что храм и двор тщательно моют накануне. Мама меня остановила за руку. Мы дождались, пока наш ряд заполнится, и сели последними, ближе к забору.
Принялись молиться. Это нелегко – всю ночь простоять на коленях. Старикам и детям иногда разрешалось вставать. Остальным только раз в два часа на пять минут. Для этого звучал специальный призыв. Считалось, что это некое жертвоприношение – болью в ногах и теле, отдавать дань богам.
Я наклонилась, распростёрла руки вперёд и лбом коснулась их. Молитва звучала из динамиков, следовало тихо повторять. На улице стоял мерный гул голосов. Я молилась про себя о благополучном побеге. Мама молчала.
Наконец-то на город навалилась темнота. Двор освещали лишь несколько фонарей посередине. У самого забора тянулась тёмная полоса. Мама придвинулась ближе и шепнула:
– В ноль часов поднимут на отдых. Когда будешь вставать, положи капсулу на землю.
Вскоре действительно дали время на передышку.
