так и осталась тихой заучкой. Все время книжки листала и меня заставляла. Сама-то она в четыре года уже читала вовсю, а я в семь по слогам еле-еле умела.
Мирка меня тогда научила, и все годы нашей дружбы чуть не силком заставляла читать разные умные книги.
Это благодаря ей я и школу нормально закончила, и дальше образовываться пошла. Мне, как детдомовской, дали квоту на поступление в медицинский колледж. Закончила его и много лет медсестрой работала.
Мне было шестнадцать, а Мирке тринадцать, когда ее забрали из детдома. Не удочерили, нет, взяли под опеку.
Анна Сергеевна была не замужем, поэтому удочерение было невозможно, только опекунство. Но Мирка ее сразу стала мамой звать, а ее родителей – бабушкой и дедушкой.
Я Мирославе тогда жутко завидовала. Понять не могла, почему кому-то все – и маму, и бабушку с дедушкой, и собственную комнату – а мне, как всегда, ничего.
Долго после этого отказывалась с Миркой общаться. Дико злилась на нее и на весь мир, такой неправильный и несправедливый.
Но через несколько месяцев вдруг поняла, что суть не в том, что правильно и честно. Суть в том, что в мире все делится поровну: одному – бублик, другому – дырка от бублика.
И ничего с этим не поделаешь. Или ты это принимаешь и спокойно живешь дальше, зарабатывая себе на бублики, если тебе изначально досталась дырка. Или сдохнешь от зависти к более удачливым.
Только приняв это, я начала отвечать на Миркины звонки, и мы снова стали дружить…
5
– Эй! Какой номер дома?
– Какого дома? – провалившись в свои думки, я не сразу поняла, о чем Дима спрашивает.
– Какой номер дома в Газетном переулке тебе нужен? – медленно и членораздельно, словно для тупицы, проговорил он и поморщился, будто несвежее учуял.
Моя душа снова резко захотела чьей-нибудь крови. Вернее, крови этого конкретного слизняка.
Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Нет, не стану убивать смазливца. Лучше буду тренировать стрессоустойчивость – Мирка все время талдычит, что мне необходимо развивать это качество.
Поэтому я снова культурно сложила ручки на коленях и вежливо поинтересовалась:
– Слушай, а ты к людям умеешь обращаться как-то иначе, чем «Эй, ты»? Тебя в детстве учили хорошим манерам?
Он ведь при первой нашей встрече точно так же ко мне обратился. Мазнул по мне брезгливым взглядом, словно я не гостья была на том празднике, а не пойми кто. Скомандовал небрежно: «Эй, ты, сгоняй-ка мне за шампанским». Еще и пальцами щелкнул, поторапливая.
– Учили, конечно, – Дима сбросил очередной звонок. В этот раз его жаждала «Леся – пятый номер». – Только зачем мне быть вежливым с ТОБОЙ?
– Удод! – в сердцах выплюнула я и решила, что тренировку стрессоустойчивости стоит отложить до лучших времен.
– Мартышка! – вякнул в ответ Дима, заставив меня слегка гордиться собой – все-таки я ругаюсь
