Как знать, может, с этого момента и начался мой исход…
Над головой мужчины (я догадался про мужчину: не положат же меня в женскую палату, к тому же размер ступни явно не женский) – белая пластиковая табличка с его фамилией «Ерёминко». Да-да, так и написано, через «и». Инициалы у него «И. С.», и мне почему-то сразу в голову пришло «Иосиф Сталин». Интересно, исправят они ошибку в фамилии? Нет, не это интересно, другое: мужчине, если верить все тому же планшету, девяносто четыре года! На тридцать с лишком больше, чем мне. И мы в одной камере. Простите, палате.
Мужчина в коме, он жутко хрипит, под такие звуки уснуть невозможно.
– Не спите? – уточняет сестра. – Наверно, думы одолевают.
Здесь все ходят в разноцветном – оранжевом, зеленом, белом – и никто не носит бейджики. Наверно, чтобы к ним не обращались. В реанимации не приняты разговоры.
– Который час? – спрашиваю у той, которая перекладывала меня с каталки на кровать.
Молчание. Хотя мы с ней уже успели поговорить. Правда, это был не совсем разговор. При перекладке она обнаружила на мне трусы – небывалый наряд для здешних мест.
– Это кто додумался? – В глазах изумление самой большой неожиданностью в ее жизни. – А ну-ка, снимай немедленно!
И тут я точно ее поразил. Хотя меня привезли сюда не в коме, голова работала не совсем ясно.
– Тогда ты тоже снимай! – брякнул я.
Согласитесь, некоторая логика в моем предложении все-таки была. Если учесть, что прием нового больного в реанимацию происходит в присутствии нескольких персон, кое-кому веселья сдержать не удалось…
Манекенщица Галка приехала в Москву на два дня раньше срока. Ночевать ей в эти дни негде. Я, если честно, тоже плохо представлял, где буду обретаться, однако позвал ее с собой. А мне за несколько дней до нынешнего вдруг позвонила бывшая жена, сказала, что хочет видеть, и назвала адрес, по которому будет ждать. И еще говорила про какую-то компанию, только я не запомнил.
Дверь была филенчатая, старая, но не из тех старых московских дверей, устремленных вверх, к столетним паутинам. Обычная дверь хрущевки начала семидесятых годов. По прошествии трех десятков лет я бы подумал, стоя перед этой охряной дверью: «Подарить им, что ли»
Настороженная, выскочила моя бывшая жена.
– Значит, так, – торопливо зашептала она. – Нинка, нахалка, успела настучать – он про тебя знает. Ну, мало ли что было. Все равно ты – не ты, понял? Тебя зовут Саша, понял? Мы знакомы, но так, по работе. Ты с девкой? Это хорошо. Кстати, где подцепил-то?
– Да Юркина это…
– Я тебе не девка!
– Ладно, ладно, давайте быстрей, сейчас вся орава вывалит.
При этом обе дамы успевают рассмотреть друг друга полностью. Конечно, моя космическая жена – уже столичная штучка со стажем, Галка рядом с ней выглядит соискателем на конкурсе
