под кайфом. Сумасшедшим рапидом удовольствия.
Огней надо мной все больше. Пространство плывет. Но все мои движения как никогда четкие, чувственные и органичные. Мне не нужно думать и вспоминать какие-то комбинации. Я полагаюсь исключительно на свои инстинкты. А все они работают на Шатохина. Мы двигаемся, словно один единый механизм. И мое тело пульсирует от восторга.
– Остынем, – командует Даня в очередной раз.
– Не-е-ет…
Он на мой протест закатывает глаза, подхватывает на руки и просто выносит с танцпола.
– Черт… Черт… У меня вертолеты, Дань! Я лечу! – горланю, пока он транспортирует мое тело.
– Бля, Чаруша… Крыла сложи. Хочу, чтобы они остались целыми.
– Я контролирую!
– Хрен ты что контролируешь… – орет Шатохин. Шмякает меня задницей на стул, придвигается. – Договоримся на берегу, контролирую я, – это условие перебивает такими интонациями, что у меня живот от напряжения сводит.
– Что? – крякаю растерянно.
Данька ухмыляется и толкает ко мне бокал с коктейлем, который бармен, очевидно, по какой-то невербальной указке замутил.
– Глотай свое пойло, Динь-Динь, – посмеивается, но звучит при этом крайне хрипло. – На тебя славно действует.
Я наклоняюсь, ловлю трубочку губами и, прикрывая веки, втягиваю освежающую пьянящую жидкость.
– Блядь… – доносится до меня приглушенное ругательство.
Когда смотрю, Шатохин подносит ко рту стопку.
Выпивает, я сразу к нему подаюсь.
– Целуемся? – шепчу, расплескивая свое очевидное желание.
Даня в этот раз не двигается. Только скользит языком по губам и как-то чересчур интенсивно смотрит на меня. А мне уже не терпится. Сокращаю расстояние и прижимаюсь к его рту.
Заряжаюсь. Кровь по венам гудит, как электричество. Сердце от перенапряжения распирает грудную клетку до предела.
Я задыхаюсь от этих бешеных ощущений. Я прихожу в шоковое состояние. Я сворачиваюсь, словно огромный комок нервов.
Отлепляюсь. Хватаю кислород. И сразу же чувствую нехватку эмоций.
– Поцелуемся еще? – спрашиваю, едва успев открыть глаза.
– Да еб твою ж мать…
Ловлю адскую бурю в глазах Шатохина.
Прежде чем я могу понять, что это рычание значит, он вдруг скользит ладонью мне под волосы, сжимает затылок и резко толкает меня на себя. Припечатывается к моему рту с неожиданной силой. А потом… Врывается в мой рот языком.
Думала, что алкоголь пьянит, что я от него летаю… Нет. То была ерунда. До этой секунды все было полнейшей фигней. Сейчас же, когда я принимаю жесткое вторжение Шатохина и заражаюсь его вкусом, мне попросту сносит башню. А без нее… Перезапуск всех систем. По нервным окончаниям уже не просто ток несется, термоядерный синтез случается – разносит по моему телу сверхсильную энергетическую волну. И тот огненный шар, что пылал в груди, взрывает.
