style="font-size:15px;"> А главное, нами движет не мой бзик очистить океан от смертельной для людей опасности, а желание заработать.
Почему-то бюрократам такой подход больше по вкусу. Одержимость пугает их. Да и не только их. С одержимыми никто не хочет иметь дел. Их никто не понимает, а непонятное вызывает раздражение и страх.
Последний год я только и делал, что учился беседовать с бюрократами на их языке. Мне это трудно давалось, да и не очень-то я преуспел. Но сегодня не тот случай, когда можно ударить в грязь лицом.
Я принял решение сразу надеть гидрокостюмы. Не те, в которых ныряют дайверы на внутренних водоемах, а тоже специально разработанные для наших целей. Они не боялись океанской соли, мы интегрировали в них средства связи, приладили прочный ранцевый каркас, способный нести вооружение и пристегнутую к нему экипировку. Так же каждый костюм был оснащен двумя химическими водометами для форсированного перемещения на глубине и легкой противоударной защитой, помогающей проходить полосу прибоя.
Хотя, все это тоже больше для пускания пыли в глаза. Особенно защита. Если по неосторожности попадешь у берега под серф мощной волны, то костей не соберешь точно. Однако в костюмах мы выглядели очень круто. Это должно произвести впечатление даже на законченную канцелярскую крысу.
Ветер крепчал. Не смотря на сложности шторма, он давал нам некоторое преимущество, потому что сторожевые твари немного потеряют чутье. По крайней мере в звуковом диапазоне. Если же учесть, что их главный орган получения информации об окружающем пространстве – это ультразвуковой локатор, вроде дельфиньего, то шансов подкрасться к выбранной дичи у нас было не так уж мало.
Странное дело, ведь дельфины в шторм вроде бы чутье не теряют. Ничего подобного я не читал в литературе тех лет, когда океан для человечества еще не был закрыт. А вот твари теряли. И если бы не эта особенность, нам бы не удалось уйти с дрожащего от вулканического извержения острова на «Принцессе Регине».
Тогда нас с Ольгой тоже спас шторм. Мне трудно было вспоминать страшный день, когда мертвые спасали живых, поэтому я поспешил отогнать нахлынувшие воспоминания. Хотя помнить было необходимо. Тот день и гибель отца во многом сформировали мою одержимость Большой Охотой. Впрочем, теперь этот старый мотив не был единственным. Да и главным он тоже не был.
Скорее всего люди, проектировавшие биотехнологических тварей, не стали тратить усилия на противодействие штормовым помехам. Действительно, зачем? Топить корабли можно и в тихую погоду. Какой смысл попусту напрягаться? В общем, у меня был свой мотив, у биоинженеров свой.
А вот каким был мотив Алекса – я понять не мог. Он просто примкнул к нам и все. Как он любил говаривать, ему по фану было с нами тусить. Но фан фаном, а работал он не меньше нашего. Он скрупулезно изучал каталог биотехов, который мы составляли
