сомнения относительно душевного здоровья самого рассказчика. Разойдясь, журналист заявил, причём, что неприятно, заявил от моего лица, что если общественность не вмешается, а полиция и прокуратура продолжат бездействовать, то я пойду на всё, вплоть до убийства, лишь бы защитить себя и остановить зверя.
– Боже мой! – прошептала я поражённо, – откуда он всё это взял? – И беспомощно посмотрела на коллег.
– Он же журналист, Иринка, – уныло проблеяла Ольга, опустив глаза – думаю, когда запахло жареным, успел включить диктофон. Фотографировались мы сами – она указала алым ногтем на кадры, которые мы, действительно, сами сделали в припадке безумия – улыбающиеся, довольные физиономии на фоне дорогого интерьера Лёнькиного кабака. – А это, – продолжала подруга, указав на нас с соседом, под ручку идущим по коридору, – сам как-то сделал. Успел, почувствовал, гад, что выйдет хороший материал…
– Хороший материал, – эхом отозвалась я, думая о своей репутации, о толпах клиентов, которые я с таким трудом нарабатывала, и, которые, считай, уже потеряла – люди просто не смогут теперь спокойно и эффективно со мной работать, обходясь без дурацких вопросов, и возбуждённого перешёптывания за спиной: «Это та самая рекламщица, которую изнасиловали? То ли её изнасиловали, то ли она изнасиловала, но была там какая-то неприятнейшая история!» Сразу объяснилось странное поведение соседей – жалостливое участие Раисы Анваровны и восторженное любопытство Маринки, которые просто раньше меня прочитали заметку. – Хороший материал, говоришь, – повторила я, чувствуя, как белая пелена застилает глаза.
– Ирка, успокойся! – призвала Ольга, выставив вперед руку.
Красные ногти, казалось, обмакнули в кровь.
– Хороший материал, – очень спокойно проговорила я и, схватив со стола какую-то папку, наугад запустила ей в Ольгу.
– Ирка! – ахнула она, словив её на лету, а я заорала как блажная:
– Я не Ирка! Не Ирка! Тысячу раз тебе говорила, – и чувствуя удивительное облегчение, от такого, в общем-то не свойственного себе поведения, отобрав у подружки папку принялась что есть дури дубасить её по башке. Подруга во всю мочь материлась.
– Девушки, успокойтесь, – взвизгнула Тамара Ильинична.
– Заткнись, бабка, – откликнулась я, с азартом охаживая злыдню по спине – голову та, спасаясь от моей тяжёлой руки, успела засунуть под стол.
Документы из папки летели во все стороны, словно перья из разодранной пуховой подушки, Ольга, прикрываясь руками и уже не пытаясь сопротивляться, визжала на одной ноте:
– Не на-а-адо! Не бе-е-ей! Ты и так мне вчера фингал поставила!
– И ещё поставлю! – уверенно пообещала я, не останавливаясь.
– Всем привет! – гаркнул знакомый голос. Все повернулись к двери, замерев, как в знаменитой сцене из «Ревизора» – у двери стоял ухмыляющийся, довольный Лёнька, имеющий обыкновение всегда
