была пронизана скорбью. Не осмеливаясь произнести ни слова, друг, казалось, слился с креслом.
Еле слышно рокотал двигатель. Время остановилось.
Неожиданно, поднял голову. Глаза уже высохли. Отжал сцепление и, включив сразу вторую передачу, медленно тронулся с места, всё больше отдаляясь от скорби, куда ему предстояло вскоре вернуться.
Прощание
На следующий день, усталый от длинной, ночной дороги и измотанный душевными переживаниями, Геннадий вернулся в дом родителей жены со своей мамой.
Он подошёл к закрытым дверям залы и открыл их. Оттуда повеяло февральским холодом.
Посреди просторного помещения на столе лежал деревянный гроб, обитый красным атласом, а по краю черной лентой.
В нём лежала Ирина. Её любимое голубое платье, как всегда, было ей к лицу. Казалось, она вот-вот проснётся, откроет глаза и встанет в изумлении, не понимая, что происходит. Мама её лучшей подруги, работавшая в морге, хорошо поработала, Ирина была, как живая.
– Такой ты её ещё не видел, – тёща подошла сзади, едва сдерживая слезы.
Неистово сдавленные скулы, отозвались болью в темени. Сжав кулаки, не промолвив ни слова, он вышел из комнаты и направился к выходу. Нужно было ещё многие вопросы решить, связанные с похоронами.
*******
«Хранимый небом пилигрим
Влачит свой путь земной.
Давай, мой друг, поговорим.
Поговори со мной.
Я плачу в тишине ночной.
Ты слышишь ли меня?
Слеза смеётся надо мной
В безмолвие маня.»
Геннадий вёл машину по городу. Мама сидела рядом. В полнейшей тишине, строчка за строчкой, рождался текст новой песни. Он не хотел этого, но кто-то жестоко выдавливал из его мозга слово за словом, которые ложились на мелодию баллады, как опадающие листья, на ручейки горьких слёз:
«Постой! Останови свой бег!
Будь милостив ко мне.
Мне расскажи о чудной той,
Неведомой стране,
Стране, куда ты держишь путь,
Доверившись судьбе.
Открой, прошу, мне жизни суть,
Известную тебе.»2
*******
Два дня прошли, как во сне.
Памятники, кресты, свежие могилы.
На носилках открытый гроб, с прислонённой к нему крышкой, все в темном, женщины в чёрных платках.
Одна она, лежит в голубом платье, обрамлённая белым атласом, как огромная фарфоровая кукла, равнодушная к февральскому морозу, ко всему мирскому, такая родная, но уже совсем далекая.
Геннадий попросил знакомую отвести дочку в сторонку, когда начнут заколачивать. Сам подошёл попрощаться. Как много не успел ей сказать. Так часто говорил, но не сказал, отдавал, но не отдал. «Сейчас всё дочке, – подумал он. – Смогу ли?..»
Он заметил,
Песня «Пилигрим», слова и музыка Геннадия Климова.
