и молча покурить в открытое окно, игнорируя запреты персонала. Клаэсу не пришлось ничего рассказывать, брат и без него всё знал, как если бы драка произошла на его глазах. Также Нэми было известно и то, в каком именно переулке найти поверженного героя. Клаэс чётко это осознавал, но не мог подобрать логического объяснения. В те дни брат выглядел как-то по-особенному. Разобраться в том, что выражало его лицо, удалось не сразу. Нэми чувствовал себя виноватым. Даже после того, как Клаэса выписали, брат ещё долго ходил угрюмым и притихшим.
Рана довольно быстро зажила, прошло воспаление, и отвалилась корка болячки, но уродливый шрам останется навсегда. По этому поводу Клаэс не волновался, считая, что ему ещё крупно повезло, ведь мог без глаза остаться, или и вовсе умереть, если бы удар пришёлся на горло. Имей Клаэс возможность отматывать время назад – в той ситуации он поступил бы точно так же. Даша говорила, что увечье нисколько её не смущает, и не врала. Она практически гордилась Клаэсом и никогда не упускала возможности похвастаться его героизмом перед друзьями.
Как-то ночью Клаэс сквозь дрёму слышал очень тихий голос Нэми жалобно, почти слёзно просящий у него прощения. «Я не за всем могу уследить, ты же знаешь об этом, да? Но больше я не допущу ничего подобного». Сонный, плохо соображающий Клаэс не смог ответить, рот в тот момент будто оказался накрепко зашит нитками, а затем его вновь захлестнуло забвение. Он никогда не был уверен наверняка, что это ему не приснилось. Слишком несвойственными для Нэми были подобные интонации.
А через пару дней Нэми преподнёс брату крайне необычный подарок, представляющий из себя миниатюрный кулон размером с ногтевую пластину на большом пальце, вырезанный из дерева. На нём был выцарапан рунический символ, значения которого Клаэс не знал. Судя по неаккуратности изделия – Нэми выстрогал его сам. Кулон висел на странной верёвке, которая сразу показалась Клаэсу подозрительной. Он с опаской поинтересовался, из чего она сплетена. Нэми ответил: «Из моих волос», и угрожающим тоном приказал, чтобы брат всегда носил эту вещь при себе, пусть не на шее, но хотя бы в кармане. Клаэс тогда решил, что Нэми окончательно спятил, но спорить не стал. Подвеску он носил на шее, чтобы брат видел её и лишний раз не нервничал. Это было далеко не самым странным из всего того, что делал Нэми. В первый же день заселения в дядину квартиру он кухонным ножом вырезал на обшарпанном паркете прямо перед входной дверью под ковриком довольно ёмкие по объёму письмена на неизвестном Клаэсу руническом языке. Куриные и рыбьи кости он продолжал добросовестно относить в какое-нибудь безлюдное место, чтобы закопать там. По четырём углам прихожей закреплены веточки чертополоха. Пучки какой-то засохшей травы фигурировали и во всех остальных помещения, включая уборную. Рунами испещрён пол под кроватью Клаэса и под диваном Нэми. Под потолком спальни висит несколько самодельных ловцов снов и фурин из перьев, бусин и колокольчиков, синхронно позвякивающих
