и медбрат. Казалось, они осматривали мифическое существо, доселе виданное человеком только на страницах древних книг.
А за окном, как и в этот вечер, по небу плыли серые тучи, поливая землю дождем.
На следующее утро мальчику сообщили, что зовут его Димой, ему пятнадцать лет, и заверили в том, что мама с папой заберут его сразу же, как только он выздоровеет.
Вот и все. С тех пор миновало почти семь лет. Каждое четырнадцатое ноября ему устраивали небольшой праздник, угощая чаем, тортом и всяческими сладостями. Настенный календарь с умиротворяющими фотографиями природы на каждом листе показывал, что до очередного дня рождения оставалось около месяца – и Диме стукнет двадцать три года. Совсем взрослый, но, как маленький ребенок, ждет, когда за ним вернутся родители, которые, возможно, и помнить-то не помнят о нем. Не исключено, что они могли усыновить или удочерить другого, здорового ребенка. Или, чтобы забыть о горе, улетели в другую страну, может, с тем же приемным ребенком. Или, что хуже того, их попросту уже могло не стать.
С самого начала самочувствие Димы хромало: усталость во всем теле, плохой аппетит, апатия, наверняка давно переросшая в депрессию, а позднее – еще и частые головные боли, перепады давления, заторможенность в мыслях и действиях. Хотя он намеренно и отказывался пользоваться весами, он знал, что из месяца в месяц понемногу сбрасывал в весе. Сколько килограммов в нем? Сорок? Наверное. Знать ему не хотелось. А вместе с весом на нет сходил и здоровый оттенок кожи, и с недавних пор Дима задается вопросом: не покажется ли на ее фоне чистый снежный комок светло-серым? Вполне возможно.
Еще он не любил солнечный свет. Вернее, солнечный свет отторгало его тело. Вскоре после того как он оказался здесь, ему предложили выйти во двор, подышать свежим воздухом, немного прогуляться (в сопровождении персонала, конечно же). Через несколько минут после того, как лучи солнца коснулись незащищенных участков его кожи, она начала покрываться сыпью, и он ощутил страшный зуд, будто бы его искусали десятки комаров. «Так вот почему мальчика доставили сюда поздним вечером?» – вопросила одна из медсестер, когда его уже завели обратно в здание. После этого он выходил на прогулки только после заката.
Длилось это два года, а потом Дима вовсе отказался от вылазок на улицу и все последующие дни проводил в стенах больницы. Какое-то время ранними утрами заботливые медсестры плотно закрывали единственное окно в палате, чтобы по утрам солнечные лучи не попадали напрямую на кожу мальчика, пока тот спал. Но очень скоро сообразили, что лучше и проще будет перенести кровать в другую часть палаты, которая всегда оставалась в тени, что позволило постоянно – по крайней мере в хорошую погоду – держать окно открытым, дабы витающий в воздухе едкий больничный запах не преобладал над свежим воздухом. Так и жил он здесь: слишком скучно для него, слишком просто. Да скорее существовал, а не жил. Даже не помнил, чтобы по-настоящему чему-то
