заключил он.
Мужчина и женщина покорно кивнули в ответ. Наверное, у них уже не было сил произносить слова – выглядели они очень истощенными.
После окончания разговора медики зашли в палату, от которой меня отделяли две двери. Спустя минуту они вывезли в коридор больничную каталку небольших размеров.
Конечно! Это был ребенок, совсем маленький малыш – на вид год-полтора, я не очень разбиралась в этом. Женщина подбежала к каталке и остановилась рядом. Ребенок прерывисто дышал и все время стонал, его маленькие ручки то дрожали, то вновь замирали.
Мое сердце сжалось, и на глаза чуть было не навернулись слезы. Я глубоко вздохнула и вновь посмотрела на малыша – «он умирает» – донеслось у меня в голове. Я вздрогнула, зная, эта фраза не плод моих мыслей – она пришла извне, прорвалась подобно вулкану в сознание и застряла там.
Со мной такое бывало часто. Я даже дала этому определение – «предчувствие». Предчувствие, которое прорывало оборону, несмотря на мои попытки не видеть и не слышать подобное. Оно появлялось именно тогда, когда я могла что-то изменить, и это сильно тревожило, ведь теперь только я отвечала за будущее. И какой бы я путь не выбрала – молчание или действие – ответственность все равно легла бы на мои плечи. Ну что я могла сделать? Что я могла сделать, чтобы помочь и не навредить?
Надо было решаться – или сейчас или будет поздно. Я опять окинула взглядом ребенка, затем его мать, отца, врачей и начала сканировать.
Сначала я задержала дыхание, закрыла глаза и попробовала сосредоточится на маленьком существе на каталке. Когда его образ четко сформировался в голове, я вновь открыла глаза и устремила их на малыша. Картина происходящего стала медленно отдаляться, все уходило на второй план – были только я и этот ребенок. Нас разделял длинный темный коридор, заполненный белым полупрозрачным туманом. Я мысленно сантиметр за сантиметром стала приоткрывать завесу тумана. Но почему в этот раз так трудно? Что не так? Как будто что-то блокировало меня. Белая пелена не хотела поддаваться, и мне стоило огромных усилий сдвинуть ее хоть немного вверх. Еще одно усилие, и я смогла бы увидеть.
Видения стали приходить сами собой, сначала медленно, затем картинки замелькали в беспорядочном темпе, как будто кто-то решил перемотать пленку вперед. Привычное дело. Это еще одна трудность – разложить их в правильном порядке и не перепутать, иначе я могла бы не уловить или хуже того, переврать смысл. Позволить себе такое было бы подобно убийству маленького существа. И я продолжала работать своим сознанием, чувствуя как мой лоб покрывается испариной, а мозги в буквальном смысле закипают.
Я ясно увидела, что ребенок не доживет до утра. Мать будет биться в истерике у его холодного тела, а спустя два дня после похорон перережет себе вены.
Завязка, подумала я. Но где же развязка? Я собрала всю волю в кулак и начала вновь выстраивать в правильной последовательности кадры. Вот подходит врач
