ботинками по кучкам стеклянного шлака, Джиллиан забрала из капсулы малочисленные личные вещи и сложила их в заплечный мешок. В последний раз взглянула на отпечаток своей фигуры на остывшем ложе и отвернулась, прогоняя неожиданно налетевшие сентиментальные мысли:
– Эй, мартышка, ты свою игрушку-то не забыл на Земле?
– Конечно, нет, кукушонок мой! – Дэн похлопал по сумочке на поясе, где лежал его йо-йо. – Самое ценное в первую очередь!
Джиллиан ухмыльнулась: – Стэн тебе льстит. Ты такая же бледная поганка, как и все мы. Вдобавок еще и облезаешь. Ты спал плохо?
– Ещё бы. Без тебя спать – одна мука, радость моя, – парировал Дэн. – Я долго ворочался и не мог уснуть.
– Врунишка, – улыбнулась девушка, глядя на Дэна.
Дэн взглянул в зеркало и рассмеялся: на его лбу и ушах виднелись остатки консерванта, похожие на высохшую бледно-зелёную плёнку. Он был в приподнятом настроении, и его непринуждённость передалась остальным, развеяв неприятный осадок.
Команда привыкала к слабой гравитации. На пару этажей ниже она будет существенно сильнее, ближе к марсианской. Каждый ощущал легкую инертность в своих движениях, ощущая внутренним ухом направление вращения их модуля, особенно при повороте головы или при взмахе рук – неизбежный эффект Кориолиса, к которому придётся привыкнуть. В желудках, заполненных питательным физраствором, происходило неприятное брожение. Общую слабость усиливало головокружение.
Дэн, забравшись в комбинезон быстрее всех, стал бросать йо-йо и с интересом наблюдать, как его немного уводит в сторону. Казалось, что побочные эффекты после гибернации его совершенно не беспокоили.
– Энни, ты как? – спросил Стэн, глядя на свою подругу. Та с трудом застёгивала молнию комбинезона. Она пыхтела и смешно пошатывалась, то и дело хватаясь за поручни. Энни подняла большой палец вверх и сказала:
– Хорошо, только блевать хочется. Самым трудным было вытащить трубку. Чёрт, глубоко же они её запихали.
До окончания полёта ковчега оставалось двадцать лет. Когда все проснулись, первое, что все сделали, – посмотрели в календарь. Могло быть и намного хуже: например, середина пути или его начало. Слабое утешение, но двадцать лет – это не так уж много. Однако думать об этом было невыносимо и очень обидно.
Никто не ожидал, что их вообще разбудят, а уж тем более что это произойдёт так близко к финишу. Зависть к счастливчикам из других команд, кто дожидался своего часа икс в капсулах, отравляла душу. Тебя словно разбудили одного за минуту до общего подъёма и остановили время. Рассвет только занимается, но восхода ты никогда не увидишь. Поэтому за маской радости у всех скрывалась другая: негодование, ощущение крупного проигрыша в казино.
Когда-то друзья сознательно пошли на риск и подписали контракт. Они получили желанные билеты и радовались своей удаче. Инженеры и астрофизики
