Она сделала несколько непроизвольных шагов к своему тайнику, но тут же рухнула на пол, закрыв лицо руками. Кивнул головой халиф, и стражник, который стоял рядом с повелителем, ударил клинком по золотой лепнине, угол вывалился, и из тайника посыпались все сокровища, которые дарил халиф своей любимой наложнице. А самым последним выпал голубой алмаз и покатился к ногам аль Мустанджида.
Незнакомец привстал на одно колено и сказал: « Выслушай меня мой повелитель! Полгода назад к тебе во дворец пришёл мой господин, в надежде на твой справедливый суд. Но эта змея – он указал рукой на Тарию – лукавством и ложью заползла в твоё сердце, отравив твой ясный ум, и ты велел отрубить голову моему бедному господину, посчитав его вором. Пусть будут долгими и щедрыми твои дни, но пусть каждый день твой начинается с того, что ты вспомнишь моего бедного господина, которого ты так несправедливо лишил жизни. И пусть этот драгоценный алмаз до конца дней твоих выжигает своим сиянием ту черноту, которую ты пустил в своё сердце. Да будет отныне этот голубой алмаз предвестником возмездия, и будет он попадать в руки тех нечестивцев, которые избежали людского суда». Сказал и исчез, будто его не бывало.
Пнул в сердцах халиф драгоценный алмаз, повернулся и ушёл в свои покои, не взглянув на застывшую Тарию, и не велев никого пускать к себе. На три дня и три ночи халифский дворец погрузился в молчаливый траур. Неслышно было ни шагов, ни разговоров, словно все люди внезапно покинули дворец. Три дня не выходил аль Мустанджид из своих покоев, а на четвёртый день вышел, и было уже не узнать его. Прежде пышущий здоровьем и недюжей силой, к придворным вышел согбенный старик, всё лицо которого было изборождено глубокими морщинами, а в глазах его застыла вселенская боль. Вызвал он к себе своих визирей, выслушал их доклады, прочитал прошения, жалобы и отчёты. Как и прежде, целый день он занимался государственными делами, будто ничего не произошло. А вечером ушёл к себе в покои, снова велев не тревожить его. На коленях приползла рыдающая Тария к дверям халифа, но сколько бы ни умоляла она пустить её к повелителю, безучастная стража так и не пропустила её.
Вернулась Тария в свои покои, открыла шкатулку, да только там снова исчезли все её украшения с трижды проклятым голубым алмазом. Начала она ощупывать бархатное дно шкатулки, надеясь найти сокрытый тайный механизм, но только наткнулась пальцем на что-то острое, и уколола палец до крови. Откинула Тария в сердцах шкатулку от себя, и легла спать. Впервые в жизни, из её потухших глаз катились непрерывным потоком искренние слёзы раскаяния, и сердце её болело, когда она думала о халифе. Не нужны ей были все сокровища мира, не нужен был ей этот проклятый голубой алмаз, отныне всё, что она хотела – это сесть возле ног своего повелителя и смотреть в его глаза, и видеть в их ласковом свете своё отражение. Тария принесла небесам клятву, что никогда больше она не омрачит чело своего господина, и отплатит ему она своей верной любовью за всю его безграничную
