такого, – сказал он, водя толстым пальцем-сосиской по строкам какого-то списка.
– Очень странно. Вообще-то я здесь первый раз, может меня не успели внести в списки, – вежливо предположил я.
– Может, – ухмыльнулся охранник, – А вот вынести тебя мы всегда успеем.
– Там посмотрим, – уже менее вежливо предположил я. Молодец слегка напружинился, но никаких противоправных действий предпринимать не стал, а вместо этого нашёл-таки меня в загадочном списке и отметил галочкой.
– Вопрос, – сказал я.
– Ну?
– От меня потребовали прибыть до десяти утра. Сейчас уже скоро девять, следующая электричка через два часа, так что остальные приехали ещё вчера, или как?
– Обслуга давно тут, а педики, ну, то есть, педагогический персонал приедут на автобусе минут через тридцать- сорок, им его специально заказывают. Всё?
– Почти. Идти мне куда?
– По этой аллее, там дальше увидишь.
– Gracias. (Спасибо (исп.)
– Чё?
– Спокойного сна, говорю.
Нет, вопросы у меня, в принципе, были, но я побоялся, что от длинной речи моего собеседника хватит удар, и остальные оставил при себе. Да, что-то не заладилось у меня с охраной. Конечно, не стоило дразнить этого грозного стража. Наверное, это слова водителя повлияли. Я ведь человек жутко внушаемый. И грубости не люблю. А с другой стороны, что за строгости такие, не в концлагерь же я попал.
3.
Открывшаяся мне территория была покрыта зелёными насаждениями разного типа: и деревьями и кустарниками. Между ними, то тут, то там виднелись уютного вида двухэтажные домики, выкрашенные в различные яркие цвета, все с красными черепичными крышами. Представившееся мне великолепие очень смахивало фотографии с видами Швейцарии или Германии, стран, которые я пока посетить не успел.
Широкая аллея, усаженная густым ровно и красиво подстриженным кустарником, очень быстро вывела меня на небольшую площадку, с разметкой, нанесённой на асфальт белой краской. Хотя пионерские времена и канули в Лету, но, по-видимому, от линейки не желали отказываться даже здесь. Да и, верно, лагерь, он и в Африке лагерь. С трёх сторон площадка была ограничена солидным одноэтажным строением в виде буквы «п.», на стенах которого в смелой, слегка абстракционистской манере были изображены герои книг, довольно хорошо подзабытого сегодня писателя Грина. Гораздо позже я узнал, что один из главных устроителей и спонсоров лагеря являлся страстным поклонником гриновской романтики, а, как говорится, кто платит, тот и хозяин. Пройдя в гостеприимно распахнутые дубовые двери центральной части здания, я оказался в огромном светлом холле, совершенно пустом, если не считать протирающей окно девушки с неопределённой фигурой в длинном синем халате и надзирающего за ней невысокого и коренастого пожилого мужика с небольшой лысиной, идущей ровной дорожкой от загорелого лба к затылку. Несмотря на небольшой воинский опыт, я почти мгновенно опознал в нём отставника, скорее всего прапорщика, и, как оказалось в последствии, угадал.
