дома не будет, так бы я поговорила с ней.
Дорога от дома до кладбища занимала минут двадцать, так что в это время я слушала музыку и морально настраивалась на завтрашний день, о котором, честно говоря, думать не хотелось.
Медленно шагая по улице, я все время чувствовала тревогу, которая была вполне объяснима. Я знала, что так будет. Юджин осведомлен обо всем, как мне кажется. Кажется, что он правда знает меня с головы до пят. Но сейчас я лишь пытаюсь понять, зачем он вернулся и почему ему так хочется со мной встретиться? Он думает, что наши желания совпадают? Юджин – последний человек на этой Земле, которого я хотела бы встретить снова в своей жизни. Желать ему чего-то плохого я не хочу, потому что я никогда не была плохим человеком, коим меня почти все всегда считали, но я знала, что закон бумеранга никто не отменял. Ему все вернется в этой жизни. Все дерьмо, что он делал мне и другим людям, вернется ему в десятикратном размере. Я все еще наивно верю в справедливость этого мира.
Песня стала играть тише, когда пришло очередное уведомление от Элизы, и я не знала, как поступать. Может, уже стоило просмотреть ее сообщения, чтобы хотя бы узнать, что она писала? В любом случае уже завтра мы пересечемся, как ни крути. Мне придется снова с ней видеться. Про общение мне страшно заикаться. Не могу представить, что сейчас обо мне думает Элиза. Хочется, чтобы это воскресенье длилось дольше, а не заканчивалось через пять часов.
Вход на кладбище был абсолютно свободным, так что мне пришлось просто перейти дорогу, несколько шагов по тропинке, которая ведет к нему, и я была на месте. Надгробья моих родителей находились рядом друг с другом, так что я всегда садилась между ними. Так я чувствовала, что они рядом со мной. Я закрывала глаза и представляла, что мы втроем сидим на диване, как в детстве, на том же пошарпанном диване, в старой убогой квартире, зато с ними. Такие вечера случались очень редко, и я каждый раз радовалась, когда мне удавалось с ними посидеть на диванчике и рассказать что-то незначительное, что случилось со мной в садике, в школе.
Сейчас я снова закрыла глаза, снова представила картинку, которую представляла всегда, и стала рассказывать обо всем. Рассказывала о случившейся ситуации в школе, о моих страхах, о том, что я не знаю, что мне делать дальше и как двигаться. Из моих уст даже почему-то вырвались слова о Аароне. О том, как я обижена на него до глубины души, ведь он мог помочь мне, мог заткнуть, но просто промолчал.
Договорив, высказавшись, я открыла глаза и удивилась, как темно уже стало. Глянув на время на часах, я удивилась еще больше! Была уже половина девятого. Я просидела тут полтора часа. Три пропущенных от бабушки и пять от Лили… Блин… Вот я дура. Они наверняка уже с ума сошли от переживания.
Быстро поднявшись на ноги, я стала звонить первым делом Лили, потому что знала, что, если позвоню бабушке – получу порцию криков, слов о том, какая я негодяйка безответственная.
– Алло! Лаура, милая, где ты? Бабушка извелась уже вся, и меня начала изводить, – ответила на звонок тетя, сразу задав вопрос.
– Извини, Лили, я гуляла…
