маленьком сыне давали ей силы. Она периодически корректировала положение слинга, чтобы обеспечить максимальный комфорт для сына, даже в таких экстремальных условиях.
Их шаги мерные, и уверенные, отмеряли путь через разоренный постапокалиптический город. Вальтер, Клык и Ирина, каждый поглощенный своими мыслями, шли в плотной тишине, которую нарушал лишь звук их шагов по покрытому мусором асфальту. Сумрачное небо нависало над ними как тяжелая пелена, позволяя лишь немногим лучам света просачиваться сквозь тучи. Отдаленные звуки, иногда доносившиеся из различных частей города, служили постоянным напоминанием о хаосе, который охватил мир.
Клык, ведущий их колонну, внезапно остановился, заставив Ирину инстинктивно замереть в ожидании. Он повернул голову к Вальтеру, его глаза волнительно поблескивали при слабом свете, который пробивался сквозь облака. Несмотря на внешнее спокойствие, его взгляд был полон нерешительности и сомнений:
– Может, сегодня заночуем в Черемушках? Не хочу останавливаться возле Тубика, у меня всегда мурашки от этого места, – наконец проронил он, голос его дрожал не от страха, а от неприятных воспоминаний, которые, видимо, ассоциировались у него с упомянутым местом.
Ирина, слушая его, подумала, что под "Черемушками" Клык, вероятно, имел в виду район Черемушкинский район города Москвы. Район, который до катастрофы был полон жизни и движения, теперь, возможно, представлял собой один из немногих более-менее безопасных уголков в разрушенном городе. "Тубик" – так Клык называл туберкулезный диспансер, место, которое всегда было заряжено негативной энергией даже до наступления апокалипсиса.
Вальтер резко прервал Клыка, его голос был строгим и не терпел возражений:
– Не говори чепухи, – отрезал он, его взгляд на мгновение ожесточился, добавляя веса его словам. – Идём до темна, заночуем где-нибудь рядом. Я хочу дойти до Затона до завтрашнего вечера.
В его голосе чувствовалась уверенность лидера, привыкшего к тому, что его приказы выполняются без вопросов. Вальтер продолжал, его голос приобрел более многозначительный тон, заговорщицки пониженный, как будто он поделился секретом с Клыком: "Есть еще одно дело, надо решить с этими…" Он огляделся, убедившись, что Ирина держится достаточно далеко, чтобы не слышать деталей, а затем склонился поближе к Клыку, чтобы шепотом продолжить разговор. Их слова были слишком тихи, чтобы Ирина могла их разобрать, но она видела серьезность в их выражениях лиц и понимала, что обсуждается что-то важное и возможно опасное.
Внезапно воздух наполнился пронзительным плачем. Голодный Даниил проснулся, прерывая однообразие шагов взрослых. Ритмичное движение, которое до этого успокаивало его, прекратилось, и малыш почувствовал голод, который теперь не давал ему покоя. Ирина, чьё сердце сжималось при каждом всхлипе её сына, остановилась и обернулась к Вальтеру. В её глазах читалась
