от вопроса Карецкий, но Болдырев держал интригу.
– Не по телефону. Отдел помнишь где находится? Завтра к 11 сможешь подъехать? На проходной скажешь к начальнику отдела.
– Добро. Приеду. А кстати, кто там сейчас у руля?
– Ты с ним разговариваешь. Ладно, до завтра, жду.
Карецкий внезапно закашлялся. Болдырев Димка – начальник отдела? Он не верил своим ушам. Ему стало крайне неловко, называть Димкой целого начальника районного отдела полиции. «Но ведь я был не в курсе», – поспешил оправдать он свой конфуз и своё некорректное общение. «Завтра же извинюсь», – успокоил он себя, а сам тем временем искренне порадовался за него: «Дослужился до начальника отдела. Ай молодец, удивил». Он отключил громкую связь и нажал кнопку отбоя звонка. Сигарета ещё не догорела в его руке, но он затушил её в стоящую на углу стола стеклянную пепельницу. Залпом опрокинув в себя остатки бурбона, он вызвал такси и уже через час лежал в своей холодной постели. Он закрыл глаза, но сон не шёл. Мысли вновь закрутились в его голове и бурлящим потоком понесли его с бешеной скоростью назад прошлое.
Глава 2
Двадцать лет тому назад, здесь ещё был пустырь. Отдел милиции, в котором ему предстояло трудиться, располагался на самой окраине спального района, рядом с конечной остановкой единственного автобуса, следовавшего от сюда до ближайшей станции метро. Здесь было тихо и спокойно. Но лишь на первый взгляд. Он прекрасно помнил тот апрельский день 1999 года, когда по распределению от института, ему выпал «счастливый билет» пройти практику в самом криминальном районе его родного города. Мало того, что удача ему «улыбнулась», послав в одну из самых криминогенных точек города, так ещё и путь до места работы и обратно ежедневно отнимал у него два часа его жизни. То ещё удовольствие, но делать нечего: дал присягу – изволь служить.
А четырьмя годами ранее, он вылез из-за школьной парты и понятия не имел, по какому течению жизни и в каком направлении его понесёт дальше. Он был беззаботным, весёлым, добрым, но очень слабым и болезненным пареньком. Практически все его детские воспоминая, особенно о летних месяцах, омрачались присутствием на его голове теплой шапки-шлема, заботливо надетой его мамой в тридцатиградусную жару. Но отит и ангина, вечно настигающие его в самые неожиданные периоды жизни, были далеко не самыми ужасными воспоминаниями. Буквально на каждом застолье по случаю своего дня рождения он не уставал выслушивать удивительные возгласы своего отца и матери о том, как ему вообще удалось выжить при родах и даже дотянуть до совершеннолетия.
Однажды, буквально перед самым окончанием средней школы, у него состоялся настоящий, и крайне неприятный для него первый мужской разговор с отцом:
– Ты решил, кем ты хочешь стать?
– Нет пап, ещё не решил. Вы отдали меня учиться в специальную школу с углубленным изучением французского, чтобы я потом стал переводчиком, но ты же сам видишь, что к языкам у меня нет никакой предрасположенности.
– Что
