знаю, бабка какая-то, – Валентина с грохотом переставляла кастрюли и сковородки. – Я же сюда переехала с Петроградки за полгода до вас с Максиком. Ты спроси лучше у Совы, она-то с Калерией тут всю жизнь живёт, должна знать. Ой, кажется, уже началось! Побежала.
О чём вообще можно говорить с человеком, который не сочувствует страданиям бедной невольницы?
«Изауру» смотрели все, кроме Алисы и Калерии. Калерия выпадала из общей массы потому, что её старенький чёрно-белый «Волхов» вот уже много лет не работал и служил просто подставкой для часов, а Алиса – потому что обычно ей бывало некогда.
Девушка, строча, как автомат, свои швейные заготовки, одним глазком ухватила что-то из какой-то серии «Изауры» и подумала, грешным делом, что не прочь поменяться с неимущей сиротинкой местами. Сыта, обута, одета, на фортепианах играет – что ещё надо? Ну, подумаешь, хозяйский сынок пристаёт с вольностями. Дело-то житейское. «Я бы этому Леонсио такое устроила, что забыл бы, как рукам волю давать. Потому что у меня было тяжёлое детство, а также отрочество и юность. Ещё тяжелее, чем у рабыни…»
Как только по телевизору пускали длинный рекламный блок, квартира оживала. Кто-то стремился в места общего пользования, кто-то спешил погреть ужин.
Вбежал вечно торопящийся Сашка.
– Привет героической матери и труженице швейной промышленности! Как, взяли тебя на работу?
– Нет.
– Разочарована?
Алиса скорбно улыбнулась.
– Главное моё разочарование – отплытие Фродо Бэггинса с эльфами.
– Да, жалко, что у книжки продолжения нет. А насчёт работы не расстраивайся, другую фирму найдёшь. Сейчас их видимо-невидимо.
– Понимаешь, без института все приличные места для меня закрыты, а неприличные мною не рассматриваются. Что остаётся? Модельной внешностью я не обладаю, «предпринимать» ничего не умею… А пособие на ребёнка меньше, чем ничего.
– Не парься ты, для девушки с головой сейчас куча возможностей. Бывай!
Соорудив два бутерброда (себе и собаке), он улетучился.
«Только вот этой кучи я пока что не вижу».
Алиса терпеливо дожидалась Марцеллины Львовны. Наконец и та выползла со своим знаменитым пятилитровым чайником.
– Марцеллина Львовна, если не трудно, расскажите мне, пожалуйста, о прежней хозяйке моей комнаты, – девушка отложила газету и приготовилась слушать.
– А зачем вам, Алиса?
– Ну, просто интересно, – она смутилась. – Живу вот сколько лет, а узнать до сих пор не удосужилась. Валька говорила, старушка какая-то…
– Да.
– Что – да?
– Жила. Старая дама.
– Ну, я понимаю… – Алисе неприятно было вытягивать сведения из человека, который явно говорить об этом не желает, но любопытство уже пришпоривало её. Самой себе она казалась терпеливым рыболовом, который пытается выудить
