не товарищ по борьбе с криминалитетом, а Арменак Сукиасян.
– А! Профурсетка одна! Плохая женщина. Титикака! Как любит выражаться милицейская ищейка господин Бойцов, – беззаботно рассмеялся Подлужный, потрепав за щёку разыскника и от избытка эмоций погладив его по голове: – Ух ты, Котовский мой плешивенький!
– Нну-ну, – затрудняясь в оценке происходящего, протянул Николай. – Бутербродов больше нет? Тогда я пошёл.
– Давай, Коля. Пока, – отнюдь не задерживал его соратник.
И озадаченный Бойцов, не находя повода для задержки, вышел из кабинета.
До сих пор Алексей принадлежал к числу верных мужей. Более того, кроме Татьяны, как мужчина, он не был близок ни с одной другой женщиной. Ни душой, ни телом.
По общему правилу, блуд в сознании человека предваряет адюльтер телесный. В этом смысле Подлужный умудрился допустить двойное грехопадение. Если Марина Алькевич в обольстительных позах являлась в его сны без всякого ведома и спроса, то Оксану Соболеву на уровне «подкорки» он сам допустил в свой внутренний мир.
И если духовная «начинка» Соболевой была terra incognita82, но не чересчур занимала Алексея, то непознанное телесное естество танцовщицы не только рисовалось ему устроенным по неземным законам (не как у простых смертных), но и волновало его. Доходило до абсурда. Ситуативно ему мнилось даже то, что у объекта его искушения анатомия и физиология… Как бы вернее это передать… Метафизическая. Сверхъестественная.
Да и на ощупь у примы варьете всё должно было быть иначе. А уж расположение особо пикантного органа (без вопросов и, вне всякого сомнения!) – нетривиальное. И до одури хотелось версию проверить. «Отработать экспериментальным методом», – как сострил бы Коля Бойцов. Короче, дьявольский астрал и мистика.
Заочно «познав» манкость и прелести Марины Алькевич, отчасти спятивший человекообразный самец «задним местом» предощущал, а корой головного мозга и постигал, что в Соболевой вряд ли таится святая наивность и лучезарная чистота. Предпочтительнее, что там угнездилась своеобразная грязевая ванна, которая, наряду с «ревматическим облегчением» и примочками от содомского геморройного нароста, принесёт и некие нежелательные побочные эффекты. Однако, поди ж ты! Проецировал кобель не радужную перспективу пачкотни и, меж тем, нестерпимо жаждал со всего маху – мордой вперёд – плюхнуться в мутную лужу страстей.
На любого нормального, но неискушённого в эротике мужчину (безо всяких исключений и оговорок) периодически подобная зараза накатывает. И ненормальные от них разнятся тем, что у них не только не возникает иммунитета на нравственную пакость, но и развивается хроническая патологическая тяга барахтаться в дерьме снова и снова.
И Подлужный, с фанатическим блеском в глазах, желал отведать, хоть на зубок, невиданного яства. Жаждал, чтоб пролилась на него манна небесная взаимностью артистки. И вот обозначилась оттуда встречная повадка («потаска» – на языке собаководов). И вот пресловутая похотливая и заманчивая потаска высунула-таки из конурки
