довольно хабального лица, говорила о том, что эта тетка явно никогда и ни за что своего не упустит, не отдаст и тем более уж не подарит.
Мужчине было, на вид, лет пятьдесят: он был высок и статен собою, на нем были белые брюки и голубое поло c короткими рукавами; узкая полоска аккуратно обозначенных аристократических усиков в сочетании с черными, как смоль волосами, подчеркивали его, по-видимому, некоторую необузданную нарциссическую развязность и, вероятно, некоторый внутренний пафосный артистизм всей его сущности, в котором даже на расстоянии чувствовался огромный чувственный интервал: от полнейшего пофигизма до весьма продуманного житейского прагматизма. От всего его аристократического чванства, необузданной нарцистической развязанности и некоторого пафосного артистизма веяло духом пренебрежительности к окружающим и довольно отпетым эгоизмом. Впрочем, речь сейчас не об этом.
В общем, тетка как тетка, мужик как мужик и только она, это творение изящной красоты, – была богиней на развалинах Карфагена! И, они, вроде, как бы, довольно близко и чуть ли нет по-родственному, общались все между собой, почти не замечая, проходивших мимо них пляжных завсегдатаев и любителей вечернего загара.
Какая-то интересная, для всех троих, тема затронула смысл их жизни на данный момент, и они полностью были погружены в нее, не замечая окружающий их мир и ни коим образом не ощущая его Величества Случая, который некоторым из этой троицы уже готовил изменение их дальнейшей судьбы и плеяду различных происшествий, которые впоследствии весьма разнообразят их былую повседневность и расставят некогда устоявшиеся приоритеты по своим новым житейским местам.
Он так и прошел бы своей дорогой; мало ли среди разнообразий летнего морского побережья бывает в эту пору различных людей, а среди них и красивых привлекательных женщин. Однако давняя привычка и опыт, – просеивать в своем сознании встречные женские лица, фигуры и ножки и, выделять среди них самые красивые и заманчивые, заставила его мозг насторожиться и выдать его душе давно уже отработанный условный рефлекс.
Этот сигнальный эмоциональный посыл был выработан у него почти с раннего детства. Он пронизывал все его существо и его разум на уровне рефлексов, и уже только после этого к этому подключалось благоразумность его сознания. А после рассудок, душа его внутренний мир, его мужское либидо и, черт его знает, что еще… Он был «ходок» по своей сущности и женщины нравились ему всегда. Он встречал их, влюблялся в них, и они давали ему весь тот сонм разнообразий, о котором только, что и оставалось мечтать.
Жан Полю было около сорока пяти лет, вернее, сорок три с половиной, и он многое уже успел повидать в этой жизни. Среднего роста, крепкого телосложения, с проблесками седины в волосах, он был привлекателен для окружающих, особенно для женщин. Голубые глаза его, темные брови и волосы, волевой, с ямочкой подбородок, прямой, чуть вздернутый вверх нос, спортивное телосложение и характерные бицепсы, делали его похожим на образ современного альфа-самца, что до невероятной одури пленяет
