выходившую из палаты медсестру о состоянии Элизабет и получив ответ, аналогичный ответу доктора, он еще раз взглянул через стекло и направился к выходу.
Идя к машине, он думал о том, что все его возможности ничего не стоят, он беспомощен, как и его дочь. Сев в машину и минуту посидев непрерывно смотря на чистую белую стену больницы, он поехал в свой дом номер девять на улице Сент-Джон.
– Я схожу в воскресение в церковь, Дэвид. И тебе советую наконец поехать со мной. Что нам еще остается? – кусая губу сказала мать Лизы, присаживаясь на стул после изнурительного выдавливания каши в миску их болонки Фрутти, которая стояла в дальнем конце кухни и без аппетита смотрела на происходящее.
Стивенсон молчал. Он рассказал ей все, что знал на сегодняшний момент о состоянии дочери. Сложив руки и опершись спиной на кухонную раковину, он, как и Линда, смотрел в пол.
Будучи религиозным человеком, Линда сразу обращалась к богу с молитвами в своей голове, что делала и сейчас. Дэвид не был большим приверженцем церкви, однако, как человек, выросший в католической семье, принимал бытие бога. Но, скорее искусственно и по инерции. Чем больше усилий он предпринимал в жизни и чем чаще они приносили свои плоды, тем менее он верил в то, что господь ведет его руку или руки окружающих. Он все больше казался ему смотрителем зоопарка, который медленно перетекает в кладбище и обратно.
– Что-то случилось? – аккуратно спросил зашедший на кухню Джимми.
– Сестре лучше. – холодно ответил Дэвид, вытянув губы. – Но еще не настолько, чтобы она вернулась.
Джим не был из глупых сорванцов, которые бегали вокруг школы и кидались в окна камнями. В свои четырнадцать лет он полностью понимал происходящее и чуял, слово гончий пес, аромат недосказанности в голосе отца. При этом, понимая, что расспросы не продуктивны, как было всегда, он повернул назад и поднялся в свою комнату на втором этаже дома, где его настиг усталый вопрос матери о его желании поесть.
Стивенсон вышел на крыльцо дома и закурил последнюю сигарету. Дым разошелся по телу и мягко обволок его голову, смягчая полет мысли. «Видимо смысл поехать на воскресную службу в этот раз действительно есть.» – подумал он и с интересом посмотрел на тление табака.
Служба закончилась, и прихожане тихо стали расходиться по домам, вставая с грубых и крайне неудобных скамеек, своим неудобством отвлекавших от раздумий о высоком. В этот раз Линда, которая слушала службы всегда с большим вниманием, совершенно не упускала ни одного слова пастора Льюиса, который сегодня в начале службы неожиданно сменил тему своих речей с очередной библейской истории на рассказы о сопротивлении тьме. Сегодня его явно что-то взволновало, так как в другие дни он скорее читал лекции в духе академического профессора философии, когда как сегодня он взмывал руками вверх, после чего камнями опускал вниз, раскрывал веером пальцы и вещал о предмете драматично, словно заправский актер
