наша цивилизация. Труд наделяет жизнь смыслом. Мы чего-то сто́им до тех пор, пока мы трудимся.
И так далее. Наши отцы и наши деды наверняка согласились бы со всем этим. Возвышенные истины из предыдущего абзаца всё ещё кажутся возвышенными, но вот их истинность изрядно истрепалась: за последние два десятка лет мы как-то перестали в них верить. Кто бы объяснил нам, почему это произошло!
С одной стороны, мы всё ещё работаем довольно много – возможно, даже больше, чем наши отцы и деды. Равновесие между жизнью и работой незаметно сдвинулось в сторону работы, да и сама граница между тем и другим оказывается зыбкой. В наше время работой можно считать что угодно, а именно:
– наши личные отношения (над ними «нужно работать», как нам скажет почти любой семейный психолог);
– религию (опять-таки, нам советуют «работать над собой», верней, «над своим истинным “Я”»);
– половую жизнь (теперешний политически корректный термин для обозначения проститутки – это «сексуальная работница»; в Германии их работа является легальной, как и их трудовые договоры, предложения о «сексуальном труде» со стороны работодателя и пенсии, которые начисляются работникам такого рода);
– даже развлечения (попробуйте-ка пройти компьютерную игру до конца, и вы узнаете, какая это нелёгкая работа – работа, которую мы должны делать бесплатно, да ещё и в своё свободное время).
В известном смысле слова мы, жители западных стран, стали работать больше, а не меньше – но при этом перестали чувствовать, что «труд наделяет жизнь смыслом». (Думаю, это всё ещё не так для горстки людей, благой кармой которых является наличие у них достойной профессии. Можем ли мы то же самое сказать про себя?) Сама духовная суть повседневного труда за последние тридцать лет изменилась: неприметно, но тем более основательно.
Приглашаю своих читателей совершить мысленный эксперимент. Давайте назовём семь случайных профессий. Пусть ими будут журналист, слесарь, врач, священник, продавец, солдат, учитель. Посмотрим пристально на то, что эти люди делают каждый день, и на то, что изменилось всего за одно поколение. «Не так уж и многое», – ответите вы мне. «Нет, многое», – возражу я вам, и, поразмыслив, вы со мной согласитесь.
Начнём с того, что наш повседневный труд стал необязательным – увы, не в том смысле, что мы свободны делать наши дела или бросить их. Мы всё ещё обязаны решать задачи, которые перед нами ставит наше начальство, – но мы перестали ощущать их важность.
Ещё где-то полсотни лет назад представители семи профессий, названных выше – начиная с журналиста и заканчивая учителем, – были глубоко убеждены в том, что общество не может существовать без них, что, пропусти они хоть один рабочий день, оно в буквальном смысле слова развалится на части. Куда бы делись школьники без учителя? Кто бы лечил больных? Кто бы защищал родину от злобных коммунистов? И так далее.
Сейчас же каждый из семи чувствует, что его на его
