спросил Глазго.
Морруса озадачил этот вопрос, помедлив мгновение, он сказал:
– Я из Рльеха.
– Не слышал о таком, – сказал Глазго, осмотрев его своим невидимым взором, он добавил:
– Как тебя убили?
– Стрелой в лоб, перед этим пытались сжечь на костре, – ответил Моррус.
– Ты верно хочешь отомстить? – с некой иронией и полной уверенностью в ответе спросил Глазго.
– Больше, чем жить, – ответил Моррус.
Глазго немного помедлив, неторопливо произнес:
– Береги это чувство… Ненависть – это последнее, что связывает нас с нашими мирами. Раньше я был как ты, я готов был пробить лбом эти стены, лишь бы выйти и отомстить. Меня предал мой брат, он забрал всё, что мне было дорого, и отплатил за это клинком в спину. Я желал его смерти каждую секунду… но со временем ненависть во мне начала угасать, а вместе с ней угасну и я…
Он провел рукой сквозь Морруса, она прошла беспрепятственно, оставив легкий след холода внутри его тела, глаза Морруса округлились от изумления. Глазго немного отошел в сторону, загадочно взглянул вдаль коридора, затем вновь повернулся к Моррусу:
– Ты напоминаешь мне меня. Однажды я так же встретил Чибатора, на этом же месте, он сказал мне примерно то же самое, что я тебе, он предупредил меня о всаднике, но я его не послушал, да и ты не послушаешь.
– О всаднике? – нахмурив брови, спросил Моррус. Глазго подошел к нему ближе и почти перешел на шёпот:
– Да, о всаднике. Он чернее самой черной ночи, которую ты мог видеть, лишь лицо бледное как лёд, он охотится на сбежавшие души, такие как мы с тобой. Его гарпун пробьет твою плоть, и он утащит тебя на своем огромном черном коне по безвозвратной дороге в ад, на вечные муки…
Глазго опустил взгляд и, будто с трудом сознаваясь в чем-то постыдном, продолжил:
– Я лично видел это, никогда не думал, что люди могут так кричать. Опьяненный ненавистью, я не послушал Чибатора. После долгих месяцев скитаний в лабиринте я повстречал Якоба, мы вместе вышли за стены лабиринта. Мы видели, как возвышались скалы, за которыми виднелась черная башня с мятно-зелёным вихрем на шпиле, и затем явился он… это было ужасно, его конь был огромен, он издавал оглушающее ржание, оно словно отражалось от небес. Якоб толкнул меня в сторону, и гарпун попал только в него, я никогда не забуду его крик и смотрящее на меня лицо, полное ужаса в момент, когда всадник стремительно волочил его за собой по земле. Я бежал к стенам так быстро, как не бегал никогда, тогда еще я мог чувствовать, мои ноги горели огнём, но остановиться я не мог. Меня преследовало бледное лицо всадника и странный блеск его застывших глаз… Глазго отвернул в сторону прозрачную голову, Моррусу трудно было распознать, что выражает его жест – страх или стыд.
Немного помедлив, он спросил:
– Как долго ты в этих стенах?
– Мне трудно сказать, здесь невозможно определить время, в моих
