его на руке, определяя вес, и побрел в другую сторону, туда, где ныряла в лес тонкая, едва заметная тропинка.
– Спасибо, Тадеуш из Дальней Гати, – пробормотал себе под нос словник. – Может, и не отворотить этим твоей судьбы, дороги не выпрямить. А всяко благо, коли в пути замешкаешься. Что гневить Чернского Влада? И старый Болюсек сыт нынче будет. Хоть и невелико добро, а спасибо.
29
– Спасибом брюха не наполнишь, – проворчал оборванный парнишка в колпаке, и цепкий, тяжелый взгляд серых глаз под выгоревшими ресницами так и впился в лицо княжне.
Невеста, уже одетая к свадьбе, была чудо как хороша. А от смущения, страха и вины, что легкой тенью легла на тонкие черты, казалась еще прекраснее. Розовые щечки расцвели ярче, а в распахнутых глазах блестели готовые пролиться слезы. Но немая просьба и искреннее раскаяние бяломястовны не тронули сердца паренька – он протянул руку и открыл широкую перепачканную ладошку:
– Что, княжна, не найдется ли у такой красавицы пары монет для словницы Ханны? Ведь, не ровен час, слетит словечко – упорхнет и пойдет по языкам. Узнает князь, что его невеста…
– Едва ли ты меня напугаешь, словница. Мой жених уверен, что я желала отравить его, а потому, что бы ты ни сказала, вреда не будет, а глядишь, и оправдаешь меня… – ответила Эльжбета, стараясь казаться спокойной и насмешливой, но светлый, как звон колокольчика, голос княжны надломился и прозвучал жалобно и тихо.
– Может, и оправдаю, – медленно и грозно ответил мальчик-попрошайка. – Может, и по нраву придется Черному кровопийце, что его женушка с радужными тварями договор заключила… Может, у него найдется монета для словницы.
Едва ли можно было узнать гордую паву Ханну в этом смешном заморыше, но в голосе попрошайки – пусть всего на мгновение – прозвучала стальная уверенность и угроза. И Эльжбета послушно опустила голову. Толкнула рукой дверь и крикнула:
– Юлитка, подай шкатулку.
Послышались торопливые шаги: Юлитка, что подслушивала под самой дверью, побежала исполнять хозяйское повеление. Попрошайка вновь надвинул на глаза штопаный колпак и запахнул старую одежу. На какое-то мгновение и в серых глазах мелькнула тревога: а вдруг не за деньгами побежала расторопная девка. Кликнет Юлитка дружинника…
Нет, много было дела в тот день у княжьих дружинничков. Где праздник, там бесчинства втрое: самое раздолье вору в толпе, а поймают воришку – вот и драка. А в общей драке и до смертоубийства недалече. Ну, скажет служанка, что забрался в покои княжны паренек-попрошайка, так что в том странного. В толпе ему верная гибель, а так подаст княжна милостыньку ради матушки-Землицы.
В другой день вывели бы паренька тотчас во двор да за наглость поучили хворостиной, а тут до него ли. Пусть сделает невеста угодное Земле дело, а тумаков своих парнишка и в другой раз получить успеет.
Точно так и подумал Юрек, когда Юлитка ухватила его во дворе за рукав и прошептала, что в покои к «белой лебеди»
