шедевров каменщиков, ведь все здесь было сделано из кирпича, являвшегося главной продукцией города. Городская ратуша, увитая плющом, дворцы купеческих гильдий, великолепные особняки бюргеров и местных лордов, Храм, Двор птицы Ворсянки, Новый замок, Большой монастырь Семи миров паломника… Все они сверкали и переливались в лучах утреннего солнца, красные и золотые, черные и синие, розовые и зеленые, покрытые глазурью ярких оттенков. Разноцветные кирпичи выкладывали узорами, которые поднимались спиралями, чтобы поддержать верхние этажи, или вздымались вверх, удерживая на высоте дымовые трубы. Сама площадь была вымощена кирпичом в шахматном порядке, спиралями или с изображением мифических существ – мозаику выкладывали в огромном масштабе, на основе целых кирпичей, а не маленьких кубиков.
Мы также производили стекло, и благодаря искусству стекольщиков город напоминал драгоценный камень: свинцовое стекло, цветные витражи, рассказывавшие историю города, кабошоны, огранка из самоцветов, опаловое стекло с нанесенной на него гравировкой или покрытое эмалью. В результате вся площадь мерцала и переливалась под лучами солнца тысячами ослепительных граней.
На площади находился временный театр, построенный специально для выступления актеров во время осеннего фестиваля, – единственное деревянное сооружение, которое бросалось в глаза.
Еще одним временным объектом являлась статуя нашего короля Стилвелла, женившегося множество раз. Она стояла на пьедестале. В доспехах и с мечом в руке он выглядел как юный воин, с триумфом победивший в войнах Лоретто, – дань горожанам, считавшим каждый пенни – статую сделали из гипса и покрасили под мрамор. Какой смысл высекать фигуру из камня или отливать в бронзе, ведь рано или поздно король умрет и монумент придется заменить изображением другого монарха? Я не мог не восхищаться бережливостью членов Городского совета.
На самом деле я наслаждался всем, что видел. Мою грудь просто распирало от гордости так, что ткань позаимствованной мной туники туго натягивалась, когда я осматривал площадь. Все восемнадцать лет своей жизни я провел в Этельбайте, мне довелось совершить лишь несколько путешествий в другие города, я обожал вырастивший меня город и восхищался шумными горожанами, жившими под защитой его стен.
Площадь Скаркрофт была поистине великолепна, но я знал, что смотрю на нее в момент наивысшей точки расцвета. Город постепенно тускнел, обреченный на забвение из-за ила, медленно душившего порт. Я представил, каким он станет через пятьдесят лет: прекрасные дома опустеют, стекла окон потрескаются, крыши провалятся, цвета потускнеют, площадь наполнится мусором, которым будет играть ветер.
С этим ничего нельзя было поделать, и лучше просто не думать о будущем города.
Я бросил огрызки груши и яблока свиньям и прошел через площадь к высокому узкому зданию со ступенчатым щипцовым фронтоном. Стекла высоких стрельчатых окон украшали фигуры воина, сражающегося с драконом – знаменитого лорда Болдвайна, предка нынешнего герцога Раундсилвера, владельца этого
