будто они условились о чём-то заранее.
– Я бы сказала, что хуже.
– Почему? – он приподнял брови, кажется, искренне удивившись.
– Ты ещё спрашиваешь?
– Я правда никак не мог дать о себе знать эти три года, – его лицо омрачилось на мгновение, но он вновь улыбнулся. – Так в чём моя вина, о, прекрасная дева?
– Спасибо, что напомнил ещё и про это!
Агата боролась с желанием оттоптать ему ногу и узнать, чем же таким тайным он занимался, что их общение прервалось совсем. Она-то сначала была уверена, что ему стыдно из-за спора.
– Список моих грехов увеличивается, а я даже не знаю, в чём должен каяться сначала! Я всегда думал, что был учтив и галантен с тобой в меру моего воспитания. Хотя оно не сильно отличается от твоего, разве что учителя у меня были построже.
– Твоя галантность закончилась там, где ты заключил пари, несносный ты лжец.
Джонни закрутил её вокруг оси, будто назло не давая приблизиться и договорить.
– Пари? На что-то значимое, должно быть?
Её возмущённое восклицание заглушили звуки мелодии, которая внезапно изменила тональность и ритм, и Агата почувствовала, как в ней борются гнев, смущение и азарт – это был танец, больше подходящий народным гуляниям на площадях южными ночами, а не приёмам, пусть даже его и танцевали в особняках при свете свечей на помолвках и свадьбах и закрытых семейных торжествах.
– Позволишь? – и, не дожидаясь согласия, он повёл её в центр зала, по которому пробежал шепоток: другие гости не торопились присоединиться к ним.
– Ты продал душу демонам и теперь ничего не боишься? – попробовала угадать Агата, искоса поглядывая на сосредоточенное лицо Джонотана.
– Почти.
– Если ты не скажешь, я наступлю тебе на ногу.
Джонотан легонько ущипнул её, придерживая руками за талию.
– Я продал душу твоему отцу.
– Джонотан!
– А что? Продавать – так выгодно, а твой отец смыслит в торговле.
Он резко развернул её, алый атлас с пеной кружев нижних юбок плеснул волной вокруг её ног.
– Ты безумец, – прошептала она на выдохе, вскидывая руки и опуская их на плечи Джонотана: они были так близко друг к другу, что Агата могла разглядеть своё отражение в его глазах.
– Я знаю, что это твой любимый танец, – прошептал он в её приоткрытые губы, увлекая в стремительное движение вместе с набирающей темп музыкой. – Так что просто наслаждайся, побьёшь меня потом. Наедине, в более располагающей к тому обстановке.
То, что он говорил и делал, было самой вызывающей наглостью, а они уже давно не были юнцами, которым многое сходило с рук, и если бы хоть кто-то услышал это, Агата могла бы попрощаться со своей репутацией. Но Джонни это как будто вовсе не волновало.
Он поднял её руку, и, следуя фигуре танца, Агате пришлось несколько раз повернуться, задыхаясь
