так велики, что, пожалуй, превосходят женские почти вдвое. Он был одет в серую льняную рубаху, короткие штаны. На ней – простой кульмек, платье почти до пяток, без вышивки. Назир сделал ещё шаг внутрь. Только теперь, привыкнув к темноте, Назир разглядел широкий мазаный след крови, который змеился по полу от двери. Темно-алая, местами – бурая, полоса тянулась по доскам. Щели забились густой поблёскивающей влагой.
Мёртвые лежали, не движась, будто ожидая последнего слова, ради которого он и вошёл в этот дом. Смутно-серые лица взирали в потолок, впитывая смерть.
Назир оглянулся, будто желая убедиться, что нет преград для его возвращения к серому небу, к шороху ветра, к Зур-Ай, которая топталась у забора, вытаскивая травы помягче. В створе двери темнела фигура Байбуре.
Назир повернулся к мёртвым. И только тогда увидел девочку.
Маленькое тельце лежало под углом к двум другим мертвецам. Если бы Назира спросил учитель, то он бы ответил, что угол между телами равен трети солнечного круга. Девочке было лет пять или шесть, точнее не определить. Скулы острые, расчерченные углём смерти, волосы, пусть и растрёпанные, но ещё недавно убранные в ленты. Вместо левого глаза алела рана, наполненная запёкшейся кровью.
Назир отшатнулся и, громыхая досками, рванулся к двери. Отбросил Байбуре, стоявшего на пороге. Выскочил на улицу, втянул воздух ртом несколько раз. Казалось, что всё повторяется, всё складывается почти так же, как и тогда – дом, запах смерти уже на пороге, и энкей, которая смотрит на него, ожидая помощи. Назир не хотел видеть мёртвых, он не желал этого, потому что однажды уже видел, как умирают любимые люди.
Отдышался. Посмотрел в небо, в котором кружила пара чёрных ворон, гортанно жалуясь друг другу на отсутствие добычи. Вслушался в звуки за спиной – не скажет ли чего-то мальчик, не обвинит ли в слабости? Но там было тихо. Только ветер шуршал по верхушкам сосен, как и всегда в этих краях.
Не глядя, Назир взял повод Зур-Ай и потянул лошадь к лесу. За околицей дыхание, наконец, улеглось, и он смог размыслить свой поступок. Так, вместо рассудка его телом управлял страх. Но это допустимо, потому что порой страх быстрее, чем разум. К тому же, тела лежали без погребения уже несколько дней, значит, возможно и заражение от них. Страх увёл его от опасности. Молитву над черемисой читать нельзя, ведь в Книге сказано, что многобожники попадут в ад, а кто он такой, чтобы спорить с Книгой?
К тому же, он не мулла. Он суфий (ученик – тут же поправил его ещё один голос, знакомый ему после написания кадисов). Ему надо скорее попасть домой, ведь урусы уже обошли его, значит, надо торопиться. Вскочить в седло, прижаться ногами к лошади и скакать, гнать как можно быстрее к стенам Казана. Но он продолжал идти и не переставал перебирать слова оправдания, ощущая, как мальчик смотрит ему вслед. Он боялся обернуться, чтобы увидеть этот взгляд – Назир был уверен, что увидит взгляд своего отца, вернувшегося после смерти энкей.
Наверху пригорка, огораживающего
