ещё и старше.
– Пришли, – объявил он, выпуская меня.
Я замерла следом, осиротев без тепла его рук, и снова почувствовала себя никчёмной бестолочью. Больше всего меня напрягало то, что мажорчик сей факт тоже понимал и, наверняка, с улыбкой пялился, в ожидании первых проколов.
– Тебе точно не нужна моя помощь? – спросил он неожиданно серьёзным голосом, без тени иронии или показного веселья.
Я шумно выдохнула, не желая позориться на глазах у обладателя весьма красивого голоса, и призналась:
– Нужна.
Если бы я знала кухонный уголок бабушки во всех деталях, мне было бы гораздо проще справляться на ощупь, но это, увы, не так. В одиночку я, возможно, что-то и сделала бы ближе к обеду, при этом разгромив половину кухни, но голодный желудок требует еды сейчас.
– Поможешь приготовить яичницу?
– Садись пока за стол, – он вновь зацепил мою руку и опустил ладонью на столешницу, укрытую ажурной скатертью.
Неподалёку торопливо загремела посуда, хлопали дверки шкафчиков, и выдвигались ящики. Я сидела на стуле тихо, как мышка, и теребила вязаные дырочки скатерти на столе. Я хорошо помнила, что стол стоял у окна, и даже представляла себе, как солнце заглядывает сквозь стёкла в комнату, потому что чувствовала кожей его тёплые лучи.
Мой незваный нянь молчал, пока на сковороде скворчали яйца, а кухня заполнялась ароматами, от которых во рту скапливалась слюна. Подумать только! Мне готовил завтрак избалованный мажорчик, которому с детства всё преподносят на блюдечке по первому щелчку пальцев. Я невольно улыбнулась своим мыслям.
С глухим стуком на стол опустилась тарелка, заставив меня вздрогнуть. Илья подошёл слишком беззвучно, хотя минуту назад я слышала звон ложки, которой он накладывал яичницу.
– Повариха из меня – так себе, но, вроде, съедобно, – проронил он негромко.
– Не важно, – откликнулась я, пытаясь выдавить благодарную улыбку, как-никак, такой подвиг совершил! – Сейчас из меня повариха ещё хуже.
Неспешно повернулась в сторону, где должна быть изба, и крикнула:
– Бабушка, завтрак готов! Тебе принести или ты сама придёшь?
– Ешьте-ешьте! Я пока не хочу! – откликнулась она и добавила тише: – Ничего не хочу… полежать надо…
Я со вздохом нащупала вилку и задрала голову, надеясь не в пустоту:
– А ты завтракать будешь?
– Нет, – раздалось напротив. Мажорчик, оказывается, сел, а я тут с потолком общаюсь.
Опустила голову в неловкой паузе. Он слишком беззвучный, и, кажется, опять на меня пялится.
– Тогда я тоже поем позже.
– Остынет же! – возразил с возмущением. Прямо как заботливая мамочка, которой у меня уже давно нет…
– Я не смогу так есть. Ты смотришь!
– Не смотрю, – убедил Илья, прочистив горло, и я действительно ощутила себя свободнее, будто он отвернулся.
– Почему
