опасностей, у него выработался особый нюх. Внутренний голос, или, если угодно, интуиция всегда давали знать об угрозе для жизни. На этот раз внутренний звоночек тревоги не прозвенел. И, тем не менее, доверяя ему, он не отбросил версию о том, что к нему подбираются, а решил проверить и ее тоже. Сейчас, находясь у себя дома, он ждал поступления новой, более подробной информации о происшедшем.
Звонок телефона оторвал его от размышлений. Посмотрев на часы, он взял телефон и приложил его к уху. Наблюдателю со стороны показалось бы, что разговор не интересен Седому. Вся его поза, все его неспешные движения не выдавали в нем никакой заинтересованности. Но на самом деле ни одно слово невидимого собеседника на другом конце телефонной линии, не осталось без внимания. Так и не произнеся ни одного слова, Седой положил трубку на стол, прошел к креслу у окна и задумчиво сел. По словам говорившего, который раздобыл всю информацию, получалось, что помощник Седого, по кличке Умник, разбился сам. Считая этот вопрос на данный момент максимально изученным, Седой переключил свое внимание на другие дела.
День прошел, как всегда быстро и незаметно. С увеличением прожитых лет бег времени становился все заметнее и заметнее. Весь мир будто бы жил все стремительнее и быстрее. И понимание того, что отпускается все меньше и меньше лет, еще больше акцентировало течение времени. Поэтому спать ложиться было просто жалко, и только понимание необходимости сна, заставляло делать это. Сон, в силу выработанной привычки, приходил всегда быстро. Но сегодня, видимо так кому-то это было нужно, сон пришел и ушел, отогнанный телефонным звонком. Седой встал и, взяв трубку, начал слушать.
На этот раз на его худом лице появилось удивление, выраженное легким взлетом редких, седых бровей. Постепенно брови вернулись на свое привычное место, но на лице так и осталось тень удивления. Вновь не произнеся ни слова, Седой положил трубку и вернулся в кровать. Сон был нарушен, и нечего надеяться уснуть. Понимая это, Седой встал и закурил. Старая тюремная привычка к табаку видоизменилась в пристрастие к курению трубки. Новость, услышанная только что, действительно была удивительной. Она ни как не укладывалась в привычные рамки последних лет. Зачем кому-то сжигать человека на том же самом месте, где еще совсем недавно горел автомобиль? И кто этот сгоревший? Какая тут взаимосвязь? Кто это сделал, один и тот же человек или нет? Для чего? Вопросы появлялись в голове у Седого, но не было на них ответов. А он не привык не владеть ситуацией, не знать больше других. Сон напрочь был в эту ночь потерян. Поняв, что уснуть не удастся, Седой вызвал к себе своего верного «адьютанта», с которым жизнь свела более двадцати лет назад. Через пару минут, заварив по чашке крепкого чая и удобно усевшись в мягком глубоком кресле, они начали размышлять.
– Я вот что думаю, Михалыч, необычно это как-то, не стандартно, что ли? На какой-то ритуал смахивает,
