работу. А с другой стороны, возможности литературы больше, чем науки в аспекте предвосхищения последствий и возможности знаний, которые подчас неясны даже самому ученому. Если фантастику пишет ученый, то, несомненно, придается большая строгость научной фантазии, ибо, он знает и обладает необходимой интуицией, правилами экстраполяции и аналогии. Здесь ему помогает его опыт исследователя и больший багаж свободной ассоциации.
В научной фантастике та или иная художественная идея реализуется иначе, чем в «бытовой» литературе. Там она раскрывается через конкретный образ героя, здесь же персонаж сам в значительной мере раскрывается через отвлеченную идею. И эта обратная связь приобретает особое значение. Как ученый-медик, философ и писатель в своих научно-фантастических произведениях, подпадающих в цикл «НФ-философия», пытался популяризировать не текущую научно-практическую технологию, а «сверхтехнологию», то есть тенденцию и динамику развития. При этом приходится соединять философское осмысление новых феноменов гуманизма, а также социально-психологические прогнозы с научной фантастикой с его необычными допущениями, когда научно-техническое воображение устремляется за пределы возможного, куда не достигает локатор обоснованного предвиденья.
Каждый фантаст знает, что срабатывает закон Жюль Верна: «Все, что человек способен представить в своем воображении, другие сумеют претворить в жизнь». Автор писал: «Фантастика пробуждает работу мозга. Затем появляется желание, а за желанием возникла деятельность ума в том направлении». В этом плане, мои научно-фантастические произведения нелегко отделить от моих целевых научных трудов, ибо, построено согласно моей авторской научно-познавательной стратегии, предполагающей три фазы познания: «П», «К», «Ф». Об этом сказано во 2-й части книги.
Как ученый, представляющий не только естественнонаучную, но и гуманитарную науки, признаю, что в моих произведениях занимательность и художественность отступают на второй план перед научной достоверностью, дающую для читателя серьезное логическое познание, наиболее достоверное знание о предмете рассуждения. То есть их достоинство не в беллетристике, а в характере и уровне научности фантазии. Иначе говоря в них нет бытовой обыденности, а акцентированы на научное содержание, которое, как мне кажется, должно быть именно изложено, а не изображено. По сути, это особый род не только популяризации науки, но и философствования.
В указанном аспекте, в своих научно-фантастических романах часто пользовался приемом доказательство от противного, что дает простор парадоксальному сюжету, построенному уже на чисто научной посылке. При этом поэтика фантастического повествования мною не привносилась извне, за счет приключенческой фабулы, а как бы развивалась из самого фантастического допущения. То есть в них присутствуют все важные элементы логики научного воображения,
