весьма охотно
Все могут плюсы понайти:
Плантации капола[4] начали цвести,
И ящериц болотных стали приручать,
И кровососов отгонять,
И на болотах танцевать,
И новые домишки строить,
И добрых духов привлекать.[5]
Ну, словом, чудо адаптаций
Народ Равильский проявил,
И на четвёртый год устроил шумный пир
И тем отпраздновал столицы появленье
И имя было ей – «Равиль».
Потом «Раве́й» названье дали,
Когда размножились и новых городов
Каменья основали.
(«Равей» как «Рювий» плюс «Равиль»
Неплохо так сдержали стиль!)
_________________
[1] «Ра-Вилль» дословно переводится с нариванрайского как «Дар Вилль»
[2] Сокращение от «нариванраец» произошедшее от тех, чей язык был не столь изящен или слух не столь утончён.
[3] Нариванраец ссылался на то, что только безрассудство может побудить к строительству в подобном месте
[4] Болотное растение, напоминающее красную лилию. Используется для производства высококачественных тканей и лекарств
[5] Духи являются воплощением чего-либо, однако, в отличие от Небесных Дев, в локальных масштабах. Насколько мы знаем, имеются в виду Дух леса – Алесса и Дух болот – Ануд. Они помогали новоприбывшим. Им было интересно общаться с невиданными ранее людьми, которые на полном серьёзе строили на болоте.
Стих 4
Пошёл раз Рювий по болотам,
Найти интересное что-то.
И с ним его верная свита,
Что тоже не лыком шита.
И в общем-то ждал их успех:
(В тот момент обозвать так – то грех)
Семиглавая гидра с болото длиной, с половину его высотой,
И с четверть его шириной.
Восстала из тины внезапно она,
И две головы изрыгнули огня.
И выбежал Рювий, приняв на себя,
И крикнул: "Эй, чудище, плюйся в меня!"
И бегали с ним по болотам три дня,
И битва звенела, волнуя сердца.
А день на четвёртый исчезли из виду –
Вот где поседела людей голова,
А день на девятый явился побитый,
Поломанный напрочь
Народный герой.
Явился не сам – а верхою на гидре
Непобедимый Рювий-король.
И молвил, лежа:
«Дней пяток уж минуло:
Во первый – плевалась огнём,
Во вторый – землёю,
А в третий – водою,
В четвёртый – аж рыбой морской,
А в пятый потоком ужасного ветра едва не убила меня»[1]
И крикнули други, глаза округляя:
«О Боги!
Что ж эта живность жрала?!»
«Ну, благо, не нас» – отвечал скромно Рювий,
