фантиком на нитке. Получалось у Тани здорово.
После репетиции я пошёл провожать Таню домой. На улице уже совсем стемнело. До остановки мы добрались быстро, но автобуса пришлось подождать. И когда мы уселись на потёртые дерматиновые сиденья, я почувствовал, что очень хочу спать. Таня смотрела в окно автобуса на пролетающие мимо дома и огни фонарей. Она тихонько мурлыкала привязавшуюся мелодию, и я сам не заметил, как задремал. Проснулся я, когда Таня начала вставать, и обнаружил, что сплю, положив голову ей на плечо. Это было приятно, вставать не хотелось. Вообще уже ничего не хотелось, кроме одного – сидеть в этом автобусе и нарезать круги по городу вместе с Таней. Но пришлось встать и выйти вместе с ней на улицу. Поднявшийся холодный ветер продувал, казалось, до костей. Я посмотрел на экран мобильного, часы показывали пятнадцать минуть девятого.
– Тебя мама-то ругать не будет? – спросил я, внезапно встревожившись.
– Не знаю, – искренне сказала Таня.
Она было очень спокойной, но я чувствовал, что она тоже заволновалась. Мы ускорились. Я подхватил её сумку, чтобы было легче бежать. Вот и спящие качели, малышни рядом не было. Зато на скамейке у подъезда сидела разношёрстная компания неопределённого возраста и рода занятий. Одно лицо, на вид пропитое и в некоторых местах подбитое, отделилось от общей массы и, подбредая к нам, хриплым голосом затянуло привычную песню:
– Огоньку не найдётся, чувак?
– Не курю я, дядя, – ответил я и как можно спокойней подпихнул Таню поближе к подъезду. Таня забрякала связкой ключей, ища домофонный.
– А если я проверю, – не отставал незнакомец. – А если я проверю, я ведь найду.
Таня нашла нужный ключ, открыла дверь и, ни слова не говоря, втянула меня внутрь за руку. Опешивший алкаш не сразу догадался рвануть следом, дверь успела закрыться.
– Ну и что теперь? – спросил я.
– Пошли, – ответила Таня.
Я послушно стал подниматься следом за ней. Жила Таня на четвёртом этаже. В подъезде было на удивление чисто. Стены свежеокрашены нежно-зелёным, почтовые ящики не болтаются на одном гвозде. Таня только поднесла ключ к дверному замку, как дверь распахнулась сама. На пороге стояла Танина мама, высокая женщина в махровом халате, с русыми волосами, заплетёнными в косу. Под глазами у неё залегли тени, лицо было усталым и осунувшимся. Мама Тани молча смотрела на нас, и в её глазах стояли слёзы.
– Здравствуйте, – сипло произнёс я и откашлялся, не зная, куда девать глаза. – Мы задержались. Я пригласил Таню в гости, и мы заболтались…
– Как ты могла? – тихо сказала Танина мама.
Таня стояла, опустив голову.
– Я тебе, наверное, раз двадцать звонила, – начала повышать голос женщина. – Ты же знаешь, что у меня воспаление лёгких. А ты болтаешься где-то…
– Мам, я, наверное, не слышала, – сказала Таня, не поднимая взгляда. – Мы слушали музыку и…
– Я волновалась. Места себе не находила. А тебе и дела нет! Ходишь неизвестно где и с кем. Ты
