что у нас получится?
– Нет, у меня нет сомнений, что мы сможем все реализовать. Я лишь переживаю, что при подобных затратах и схемах, проект может не окупиться. Марк и другие акционеры слишком много заводят своих подрядчиков, которые вытягивают деньги из проекта. Порой мне кажется, что все это амбициозная авантюра.
– Ну тем интереснее, разве нет?
– Это мой первый подобный проект. Я ранее создавал сложные системы, но они не сопоставимы по масштабу и охвату. А тебе ранее приходилось совершать авантюрные поступки?
– Самой большой авантюрой в моей жизни была поездка в Америку по обмену для обучения.
– Вот это да, расскажи поподробнее.
– Это долгая история, давай попозже. Мы, кстати, уже почти пришли.
Спустившись по лестнице и пройдя Выставочный Дворец, пара свернула с Via Milano на Via dei Serpenti, откуда, сквозь узкую улицу, окруженную спящими зданиями, открывался вид на величественный Колизей. Спустя менее тысячи метров они вышли на центральную площадь. Справа от их взгляда расположился Храм Венеры и Ромы, точнее то, что от него осталось спустя почти две тысячи лет с момента строительства при императоре Адриане, знаменитым не только тем, что был первым римским императором, отпустившим бороду.
– Вот он, Великий Колизей! Амфитеатр того времени, на полях которого погибло большое число гладиаторов, воинов, рабов и различных животных. Не помню, построен он был или при императоре Тите или при Нероне, способен был вмещать более сорока тысяч зрителей.
«Прискус и Верус продолжали бой столько сколько могли, Но долгое время силы и отвага каждого были равны.»
– Я смотрю, ты любитель истории Древнего Рима, Сергей, – кокетливо улыбаясь произнесла Мария.
– Да, еще будучи мальчиком, я очень любил читать про подвиги Геракла, историю Древней Греции и Древнего Рима. Однажды в детстве мы были в летнем лагере на море, и в кинозале нам показали фильм «Спартак». О, какие это были эмоции. После фильма все изображали себя гладиаторами, никто не хотел быть римлянином. Вытащив деревянный стул на улицу из столовой, мы открутили ножки и сделали четыре меча, обстругав их перочинным ножиком, как могли. Даже, когда нам влетело от воспитателей, мы все равно были горды, словно не сгибаемые гладиаторы, и с высоко поднятой головой стояли по четырем углам в палате почти весь следующий день.
– Как забавно ты все это рассказываешь. А я в детстве где-то до четырнадцати лет была очень послушной. Самое большое мое недоразумение было однажды лет в десять, когда я не подала монет слепому поэту. Он стоял на улице, весь обдуваемый ветром, и читал собственные стихи. Я направлялась в магазин за покупками с деньгами от мамы, и прошла мимо него, не подав милостыни. После этого момента я так долго себе не могла простить свой поступок. Знаешь, даже когда со мной проводили собеседование из американского консульства, я вспомнила про этот момент в ответ на вопрос: «приходилось ли мне о чем-то жалеть в своей жизни?».
– А что стало с тобой после четырнадцати?
– Ничего
