колесо дилижанса, пока вы решаете вопросы с гвардейцами. Я вас провожу. Они заняли два наших барака на окраинах, на другом берегу реки.
– Тогда не будем терять времени. Максимилиан, ты пойдешь со мной после завтрака. Будем разбираться, что тут происходит. Каталина, сестра София, на вас пополнение припасов на оставшуюся дорогу.
Все коротко кивнули.
Мой взгляд упал на тарелку с завтраком, который за время рассказа уже успел остыть, и сердце сжалось в груди. Эти люди потратили чуть ли не последние продукты, чтобы устроить благородным гостям лучший завтрак, который выглядел жалко настолько, что даже слуги в Каса-де-Вентос питались лучше… После услышанного, могла ли я так расточительно относиться к подобному знаку? Я решительно подвинула тарелку и съела все, что на ней было без остатка.
Спустя еще полчаса, мы разминулись с Софией и Каталиной. Марсель указал, куда можно отправиться, чтобы пополнить необходимые в дорогу припасы. Лоуренс продолжал возиться с дилижансом в конюшне, а наши лошади выглядели ухоженными и сытыми.
Пока мы шли до указанных домов, я старалась держаться со всей полагающейся величественностью и ничем не показывать своего волнения. А еще я очень надеялась, что мне не придется применять навыки самообороны, которые мне показывал в свое время Максимилиан. И уж тем более не придется использовать кинжал, который сейчас был прикреплен к моему предплечью и прикрыт длинными рукавами платья. Этот клинок – Мизерикордия, – с тонким, как игла, небольшим лезвием, был подарком Валентина незадолго до моего отъезда. «Лучше пусть он будет с тобой. И мне, и тебе самой будет спокойней», – напутствовал он.
После того, что рассказал Марсель, эти гвардейцы казались мне какими-то чудовищами… Неужели и моему отцу во время его службы в Имперской гвардии приходилось заниматься подобным? И Лео тоже?..
Уже близ домов я заметила, что лесорубов и крестьян тут вообще почти нет, будто все местные сторонятся этой части деревни. Да и дома здесь выглядели куда хуже, чем в центре городка – старые, разваливающиеся. Однако, чем ближе мы подходили, тем больше менялась картина, и на безжизненной, на первый взгляд, окраине все же текла своя размеренная жизнь. Было слышно ржание лошадей, привязанных у домов, то тут то там сушилась вывешенная одежда, а за небольшими оградками во дворах виднелись и люди: кто-то спал, кто-то играл в карты, кто-то чистил свое снаряжение, кто-то практиковался с оружием. Из бараков был слышен громкий смех и мужские голоса. На нас никто не обращал никакого внимания. Складывалось ощущение, что в гвардию набирают только ленивый сброд.
У указанного дома на страже стоял гвардеец, совсем молодой парень, облаченный в полное гвардейское обмундирование – серая матовая кираса поверх мундира, каска ей под стать, начищенные защитные пластины на руках и ногах, тяжелые кожаные сапоги, длинный плащ с эмблемой Гвардии, а огромная алебарда, о которую тот уперся, блестела на солнце. Парень явно скучал, с завистью поглядывая на двух солдат, играющих в кости в соседнем
