о более умном и милом Ромео? Когда будешь в следующий раз на сцене, представь, что перед тобой стоит кто-то другой. Своего рода тайная месть – стереть Чеда и поставить на его место более достойного Ромео.
Поначалу идея казалась незрелой, сродни придумыванию воображаемого друга. И все же папа был прав – визуализация другого Ромео на сцене помогла мне пережить репетиции и положительно отразилась на моей игре. Чем ярче я рисовала в воображении своего героя, тем сильнее в него влюблялась, и каждый выход на сцену мне аплодировали стоя, потому что я исполняла роль Джульетты, влюбившейся в очаровательного Себастьена, а не в безмозглого Чеда Эйкинса.
Папа приходил на каждое представление. К тому времени он передвигался в инвалидной коляске, но каждый вечер ему удавалось заставить себя встать вместе с остальной аудиторией, а садился он всегда последним. Я знала, как ему тяжело, и это делало каждый хлопок в ладоши еще более ценным.
– Ты теперь настоящая Джульетта, – сказал он, когда закончился последний спектакль.
Я покраснела.
– Настоящая Джульетта говорила на итальянском.
– Значит, учи итальянский, – поддразнил меня папа. – Будет ближе к оригиналу.
Через две недели после спектакля он умер.
Мы на долгие месяцы погрузились в траур. Мама, Кэти и я почти не спали, не ели, не разговаривали. С уходом папы – центра нашей вселенной – мы, потеряв всякие ориентиры, плыли по течению. Дом казался пустым и слишком тихим, даже когда мы были там втроем.
В конце концов мы выкарабкались. И среди занятий, которые помогли мне пережить страшное горе, первое место занимало изучение итальянского языка. Вероятно, папа предложил это не всерьез, походя, но поскольку разговор произошел незадолго до его смерти, я отнеслась к идее как к его последней воле. Видимо, по той же причине я не отказалась от Себастьена. Сначала я придумала его по совету папы. Потом папа ушел, а Себастьен остался.
Сочинение историй о нем стало моим спасением. Раньше я никогда не писала всерьез, однако после папиной смерти у меня в голове начали появляться почти полностью сформировавшиеся рассказы: небольшие романтические сценки, и в главной роли всегда Себастьен. Вероятно, так работал механизм выживания, позволяющий в печальные времена сосредоточиться на чем-то светлом.
Всякий раз, когда у меня случались неприятности – неразделенная любовь в старших классах, или потеря всех сбережений на первой работе после окончания колледжа, которая оказалась финансовой пирамидой, или измены моего мужа Меррика, – рассказы о Себастьене уводили меня от ужасающей реальности. Примеряя эти истории к себе, я начинала понимать, что такое безусловная любовь, когда есть человек, готовый тебя выслушать и защитить.
Хотя в каждом рассказе героя звали по-разному, мое воображение всегда рисовало одно и то же лицо. В моих романтических фантазиях героиня ехала через пустыню верхом на верблюде, а он шел по песку, держа верблюда за повод и указывая дорогу. Мои персонажи совершали как великие деяния, например плавали на португальских каравеллах и помогали Иоанну
