утилизировано и подчищено. Существовало ещё какое-то звено, которое Мише теперь требовалось отыскать. Он выдавил немного пюре на песок рядом с собой. Жирная чайка, которая терпеливо нарезала круги в ожидании награды за свою компанию, подошла, клюнула угощение раз, другой, надрывно крикнула нечто ругательное и улетела прочь. Желудки по прежнему требовали еды, и Миша решил вернуться к Марине.
После утренних разговоров женщина встретила его настороженно, но всё же приветливо. Первым делом она спросила не чувствует ли он беспричинного раздражения, покалывания или учащённого сердцебиения и только услышав отрицательный ответ, пропустила его в прихожую, где бесновался Женька.
– Как прошёл день? Как… ммм… работа? – спросила она, наблюдая, как он снимает ботинки.
– Хорошо. У меня есть прорыв в деле, которое я расследую, – агент решил следовать своей легенде до конца.
– Это хорошо! Кушать хочешь?
Оба желудка Миши издали призывный стон, и Марина с возгласом «ого!» пошла на кухню, разогревать еду.
По дороге пришелец зашёл в продуктовый магазин, вспомнив, что в традиционных культурах Земли принято, чтобы мужские особи приносили в дом пищу. Он купил две картофелины, мандарин, три пачки сливочного масла, пять килограмм креветок, два десятка яиц и три пены для бритья.
– Ты такой странный, как пришелец, – прокомментировала женщина, с удивлением разглядывая покупки.
Миша побледнел и стал медленно пятиться к выходу.
– Ты куда? Забыл в прихожей что-то? – спросила Марина, мельком глянув на него, – я смотрю, ты любишь креветки. И, похоже, не очень любишь картошку. Что ж, вынуждена огорчить, но на ужин именно она.
Он остановился. Безошибочно разгадав его природу, хозяйка оставалась спокойной. Словно ей был совершенно безразличен его инопланетный статус. Ситуация дала больше вопросов, чем ответов, но выглядела пока безопасной, и агент медленно опустился на табуретку.
Жареная картошка была вполне съедобной. Мише даже понравилась её хрустящая текстура. Он немного расслабился и даже рассказал женщине про инцидент на переходе. Она, в свою очередь сходила за гитарой и, налив в прозрачные стаканы бардовую жидкость, тихо запела грустную песню.
От жидкости по конечностям разлилось странное тепло. Захотелось подхватить незнакомый мотив, словно бы он давно был вшит в подкорку и теперь проявился неким дежавю. Пришелец подпёр щёку рукой и стал еле слышно повторять слова за Мариной.
– Это твоя песня? – спросил он, когда затих финальный перебор.
– Это Высоцкий, – почему-то рассмеялась хозяйка, – но спасибо, конечно.
– Ты знаешь ещё песни этого человека?
Взгляд Марины снова стал настороженным. Не испуганным, не злым, но Миша понял, что видимо придётся уходить. Ведь с каждым разговором странностей в его
