стояла дымящаяся кружка с отбитыми ручками, сильно пахло ягодами и чайными травами. Роун сразу понял кто она, ещё до того, как она подняла на него глаза. Он никогда не сталкивался с ними лицом к лицу, только пару раз видел кого-то из них издали, вот и всё. Но даже увидав смутный силуэт в дали, его сердце подпрыгивало и начинало бухать в горле, а по спине бежали мурашки. Она подняла глаза. Посмотрела сначала на госпожу Акорию, потом на Роуна, её взгляд остановился на его лице. Роун остолбенел, его сердце замерло. Её глаза были как два чистых, тёмных рубина, как бы подсвеченных изнутри. Взгляд был человеческим и не человеческим одновременно. Ему показалось, будто его накрыло легчайшим саваном, окружающее подёрнулось дымкой, в комнате как будто потемнело, звуки исчезли, в голове раздавалось однотонное гудение, как отзвук колокола.
– Доброе утро тэт Таэш. Вот уж не ожидала Вас увидеть, здесь, – смотрительница сделала ударение на последнем слове.
– Доброе утро госпожа Акория. Я прогуливалась по саду, после бдений и учуяла блинчики Лили. Запах был такой непреодолимо прекрасный, что я рискнула ворваться в Вашу обитель. Лили, добрая душа, налила мне чаю. – Она с наигранным сожалением и раскаянием, потупила взгляд. Отвернувшаяся к раковине повариха, делала вид, что моет посуду, её плечи ходили ходуном.
Голос девушки был приглушённый, тягучий, как нуга. Странно, но Роун кожей ощущал звук её голоса. Он понимал, что слышит её, но при этом тело настойчиво сообщало ему, что слова запечатлеваются на коже, и этим способом поступают, как бы текут, в голову. Когда она отвела глаза, он выдохнул, саван спал, звуки окружающего мира хлынули на него. Госпожа Акория повернулась.
– Чего застыл? Отнеси молоко в ледник.
Роун метнулся мимо неё на дрожащих ногах, размахивая сосудами. У него в голове билась одна мысль – это ОНА. Он повернул в боковой проход, сбежал по каменным ступеням вниз, пролёт, площадка, ещё пролёт вниз. Здесь было очень прохладно, одинокая слабая лампа висела в углу, полумрак окутывал. Он осторожно поставил на плиты свою ношу, плечи ныли. Повернулся к большой круглой двери из камня с серебристыми прожилками, передвинул затвор, потянул на себя. В лицо пахнуло холодом, свет лампы, проникший через приоткрытую массивную дверь, заиграл бликами на огромных кусках льда в каменных нишах. Вдоль стен стояли стеллажи уставленные сосудами, заваленные свёртками и прочей утварью, заполненной чем то неведомым. С потолка на крючьях и цепях свисали большие куски мяса, а иногда и целые туши. Холод остудил воспалённый разум. Лихорадочно метущиеся мысли приостановились, он глубоко вдохнул и выдохнул, ощущая, как холод проникает ему во внутренности. Поставив на нижнюю полку сосуды с молоком, Роун вышел из ледника, запер дверь и медленно поднялся по лестнице, молясь, чтобы ОНА ещё была там, чтоб ещё хоть краем глаза поглядеть на неё, ещё раз убедиться.
Её там не было, впрочем как и кружки с чаем, и блюда
