буйных» в сторону и помогла свёкру подняться. Паша немного испугался, а его дед, оказавшись на ногах, отряхнулся и, усмехнувшись, вырвал прямо на сноху. И без того плохое настроение женщины стало ещё хуже. Она убежала в спальню, которую еще совсем недавно разделяла с покойным мужем. Старик понимал, что не сможет подняться по лестнице без помощи и что его внук слишком мал, чтобы проводить его наверх, так что тяжело вздохнул и прилег прямо на лестнице. Спустя несколько мгновений он уже спал. Оксана Леонидовна могла бы его разбудить или даже огреть сковородой за то, что из-за него ей пришлось на ночь глядя переодеваться и вытирать рвоту с пола, но решила не тревожить мирно смотревшего сны свёкра. Так было даже лучше, спокойнее.
Как свидетель произошедшего Паша расстроился, но отношение к деду не изменил, ведь дома и не такое бывало. Мама мальчика не случайно вышла к пьяному со сковородой: раньше он часто напивался и буянил, а успокоить его разговорами было задачей для нее непосильной. Но происходило это только в те дни, когда Алексея Александровича отсутствовал. Когда сын старика был дома, Александр Валерьевич сильно не напивался. Все-таки он был обязан сыну с момента, как тот, беспокоясь за здоровье переболевшего пневмонией отца, приютил его.
Паша лег спать в надежде, что завтра днем наконец поговорит с дедом. Однако, когда мальчик вернулся со школы, Оксана Леонидовна с порога предупредила его, что дед наказан за плохое поведение и будет, подобно маленькому ребенку, сидеть у себя в комнате и думать о том, что сделал. Конечно, это была не единственная причина, почему вдова не давала сыну увидеться со свёкром: также она считала, что старик плохо влияет на Пашу. Она заметила, что её сын очень часто проводит время с дедом, и решила на всякий случай ограничить их общение. Вообще эта пухлая светловолосая дама была такой по жизни: если она что-то вбивала себе в голову, переубедить её было практически невозможно. Все в доме к этому привыкли, поэтому не пытались как-то с ней спорить. Следует отметить, что действовала Оксана Леонидовна, как она сама считала, из лучших побуждений. Она ненавидела, когда её свёкор напивался и тем более буянил. Он понимал её с периодичным успехом, но подстраивать свою жизнь под личные желания снохи не собирался. Старик величал её «зеленоглазкой» и уважал куда меньше, чем умершего сына.
Паша не расстроился, что его деда наказали: он как-никак договорился погулять с сестрами. Так что, позавтракав, мальчик вновь накинул куртку и надел уличную обувь, а после вышел во двор, где его уже ждали Маша и Настя.
– Наконец-то! – воскликнула младшая.
– Пойдемте, – мальчик пошел вперед, и сестры последовали за ним.
Парк, в который направлялись ребята, был скорее условностью: это был небольшой островок неоскверненной человеком природы. И в сравнении с окружавшим город лесом он выглядел просто смешно. Но не желавшие потеряться в кромешной чаще дети его любили. Однажды местные решили избавиться от парка, чтобы пеньки, коряги и ямы не мешали им ходить. Иронично,
