на туристскую экскурсию по стране, когда видишь ее из окна поезда или самолета.
– А вас распределение не пугает? ‑‑ легко нарушил он затянувшееся молчание.
– Знаете, – начала она опять с той же тревожащей его интонацией,– раньше я всех шокировала, когда говорила, что хочу работать в районной газете. Теперь, побывав на практике, я уже не рвусь туда. Хотя, конечно, работать везде можно.
– А остаться в столице – у вас никаких шансов?
– Я не ищу их.
– Считаете, что они сами вас найдут?
– Ничего я не считаю, – холодно взглянула она на него.
– Мужа со столичной пропиской тоже не ищете? – продолжал он дразнить ее.
– У половины моих замужних однокурсниц это было определяющим. Я считаю, что это безнравственно, – сказала она твердо.
– Ах, какие мы! – жестковато усмехнулся Виктор. Его жесткость словно уравновешивала ее непростительно-доверительную мягкость, и все оставляла на своих местах.
– Да, такие, – спокойно сказала Галина.– Ну, вот и пришла. Вот мой дом,– ступила она на дорожку к подъезду. – Спасибо за прогулку, – она повернулась к нему лицом. – Вы меня так заговорили, что я забыла позвонить. А теперь уже поздно. До свидания.
– Это все? – деловито уточнил Виктор.
– Да, конечно,– спокойно сказала она.– Сняла варежку и протянула ему узкую ладонь. Он легко пожал ее руку и, не отрывая глаз от ее лица, подумал, что женщина может допустить наши ухаживания до известного предела и вместе с тем показать, что мы отнюдь не неприятны ей. Эта мысль Монтеня его утешила. Немного смущенный своей последней репликой, точнее тоном ответа на нее, простым и ясным, который только подчеркнул всю ее неуместность, Виктор пробормотал обрывок какой-то стандартно-вежливой фразы и, возбужденный, неожиданно-легкий, повернул назад, даже не дождавшись, – это ее чуть обидело,– пока она дойдет до подъезда. Как раз стояло такси. Расставанье с последним рублем его не тревожило. Машина еще усилила это ощущение легкости, сопровождавшей его весь вечер. Как-то очень легко завязался разговор с пожилым водителем. Виктор подумал, что сейчас он мог бы установить контакт с кем угодно, даже с жителями иной галактики.
ПОД КОНВОЕМ РЕАЛЬНОСТИ
… «осторожность жеста людского» на аттических стелах намекает, что во всем есть какой-то предел, какие-то границы существования и проявления. Может быть, не зная границ любви и поэтому преступая их, мы пытаемся преодолеть временность вовсе не любовью? Современное искусство не может, в отличие от греческого, определить границы любви, не может указать «участь людскую на узкой полоске земли плодородной между потоком и камнем», не может, потому что само лишено этой плодородности и мечется между камнем пошлости и потоком иронии, которая, полностью подчиняя художника, разрушает и его личность, и его искусство…
Виктор не сразу понял в чем дело, когда цоканье чьих-то каблучков заставило поднять глаза. Галина
